Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

– Вот именно, ты «не». Мне и без того будет непросто убедить Бретт согласиться на твое присутствие здесь, ведь, пока меня нет, хозяйкой в Бельведере остается она. Твое счастье, что Бретт добрый и достойный человек, иначе я бы даже просить ее не стала. Но ты должна обещать мне, что не будешь обсуждать мои условия…

– Обещаю.

Констанция стукнула по столу кулаком:

– Ты должна принять их все!

– Да…

– Или же ты уйдешь той же дорогой, которой пришла. Я понятно выразилась?

– Да. Да. – Вирджилия еще ниже наклонила голову и невнятно повторила: – Да.

Констанция снова закрыла глаза, по-прежнему борясь с растерянностью и гневом. Плечи Вирджилии задрожали. Она плакала, сначала почти беззвучно, потом громче. Это было похоже на подвывание животного. И когда Констанция торопливо прошла к задней двери, чтобы убедиться, что она закрыта достаточно плотно и сын ничего не услышит, у нее сильно закружилась голова.

Глава 29

– Я призываю вас обоих ответить честно и прямо, как в день Страшного суда…

Снаружи вдруг послышался шум, и чьи-то громкие голоса почти заглушили речь его преподобия мистера Сакстона, пастора местной епископальной церкви. Орри, стоявший рядом с Мадлен в своем самом лучшем – и самом жарком – костюме, бросил быстрый взгляд в сторону открытых окон.

На Мадлен было простое, но элегантное летнее платье из белого батиста. Рабам с плантации дали выходной и предложили послушать церемонию с веранды. Там собралось около сорока молодых мужчин и женщин. Домашним слугам, которые считались привилегированной кастой, разрешили находиться в гостиной, хотя сейчас там сидела только одна Кларисса.

– …если кому-то из вас известны причины, по которым вы не можете сочетаться законным браком…

Шум снаружи усилился. Ссорились двое мужчин, остальные комментировали. Кто-то вдруг пронзительно закричал.

– …то скажите об этом сейчас. Потому что вы должны быть точно уверены…

Пастор сбился, потеряв нужную строчку в молитвеннике, и дважды кашлянул, испуская винные пары, – перед церемонией он выпил немного шерри вместе с взволнованными женихом и невестой. Прежде чем отвести Мадлен в гостиную, Орри в шутку сказал, дескать, вот будет весело, если заявится Френсис Ламотт и начнет возмущаться, что они женятся так скоро после похорон Джастина.

– …уверены… – продолжил его преподобие, когда шум снаружи снова усилился.

Какой-то мужчина начал ругаться. Орри узнал этот голос. Покраснев от возмущения, он наклонился к пастору:

– Простите, я на минутку…

Его мать улыбнулась ему сияющей улыбкой, когда он прошел мимо нее и выскочил на улицу. Негры полукругом обступили двух скандалистов. Орри услышал голос Энди:

– Оставь его, Каффи. Он ничего не…

– Руки прочь, черномазый! Он меня толкнул!

– Это ты меня толкнул, – возразил неуверенный голос Персиваля.

Орри, которого еще никто не заметил, рявкнул:

– А ну, прекратить!

Какая-то девочка с волосами, стянутыми в хвостик, испуганно вскрикнула и отскочила. Негры попятились, и Орри увидел грязного, угрюмого Каффи, стоявшего над Персивалем. Тщедушный негр сидел на земле, возле колеса телеги, – то ли он упал сам, то ли его толкнули. В телеге, под куском парусины, лежало восемь пар подсвечников и две каминные решетки – все из бронзы; Орри отправлял их на литейный завод в Колумбии в ответ на призыв правительства Конфедерации.

Энди стоял в ярде за спиной Каффи. Он был в чистой одежде, как и все остальные рабы. Ведь сегодняшний день в Монт-Роял был особенным. Орри резко шагнул к Каффи:

– Сегодня моя свадьба, и я не потерплю, чтобы кто-то испортил нам праздник. Что здесь произошло?