Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

– И остался на стороне Союза.

– Да, верно. Так, дайте-ка подумать… кто же еще? Билл Шерман. А еще Дик Юэлл, близкий друг Томаса. Он генерал уже на нашей стороне. Недавно стал командовать дивизией, сейчас он под Манассасом.

– Ну надо же, – сказала Августа, когда он замолчал. – Вест-Пойнт действительно не отпускает вас.

– Это правда, поэтому нас и недолюбливают. Расскажите о вашем дяде. Где он сейчас?

– Последнее письмо от него пришло из какого-то форта в Канзасе. Но мне кажется, что сейчас он где-то недалеко. Он ждал нового назначения. В Вашингтоне я прочитала в одной газете статью о высокопоставленных офицерах – выходцах из Виргинии. Девять из них присоединились к Конфедерации, одиннадцать остались в Союзе. И один из них – дядя Джек.

После завтрака Амбруаз прикатил из леса двуколку Августы, а Чарльз вынес на крыльцо ее саквояж. Пока он ставил саквояж в коляску, миссис Барклай надела желтую плетеную шляпку и завязала ее под подбородком.

– А вы не боитесь ехать дальше в одиночку? – спросил он.

– В этом саквояже пистолет. Я никогда не езжу без него.

Чарльз с радостью воспользовался возможностью взять ее за руку и помог ей сесть в коляску.

– Что ж, капитан, позвольте еще раз поблагодарить вас. Если по долгу службы вы когда-нибудь окажетесь во Фредериксберге, я буду рада вас видеть. Ферма Барклай всего в нескольких милях от города. Вам любой укажет дорогу. – Тут она опомнилась. – Разумеется, вас я тоже приглашаю, лейтенант Пелл.

– О, ну разумеется… я так и понял, – сказал тот, лукаво покосившись на друга.

– До свидания, капитан Мэйн.

– Немного поздновато, но, пожалуйста, зовите меня Чарльзом.

– Тогда и вы называйте меня просто Августой.

– Как-то слишком официально, – широко улыбнулся он. – Знаете, в Вест-Пойнте у нас у всех были прозвища. Что, если я буду называть вас просто Гус?

Он брякнул первое, что пришло в голову, как бывает, когда тебе кажется, что ты придумал что-то очень умное и вполне безобидное. Но Августа вдруг отпрянула, как будто коснулась чего-то горячего:

– Вообще-то, так меня всегда называл брат. Терпеть не могла это имя.

– Почему? Оно вам подходит. Гус может работать на своем поле, а вот Августа… сомневаюсь.

– «Сэр, я согласен, это так…»

– Что-что? – не понял Чарльз, но потом сообразил, что она снова цитирует уже ненавистного ему Поупа.

– «…поэт, как правило, дурак, – продолжала она с очаровательной улыбкой, которая не сулила ничего хорошего, – но сами вы пример: при этом дурак не может быть поэтом»[9]. Прощайте, капитан!

– Эй, постойте! – закричал он, но надежда на извинение погасла в тот же миг, когда коляска тронулась с места.

Августа хлестнула лошадь, и двуколка вылетела со двора, сразу повернув на юг. Стоявший на крыльце фермер подтолкнул жену локтем. Амбруаз подошел к Чарльзу с насмешливой улыбкой на губах:

– Ай-яй-яй, Чарли! Как же это ты так опростоволосился? А ведь у тебя с этой вдовушкой что-то такое намечалось, а? Хотя, конечно, бабенка выглядит не слишком привлекательно, когда вскапывает картофельные грядки или имеет ядовитый язычок или когда ее зовут Гус, если уж на то…

– Да заткнись ты, Амбруаз! Я ее больше никогда не увижу, так что зря стараешься. Она просто не понимает шуток, зато сама за словом в карман не лезет. Как и ее треклятый Поуп. Да ладно, черт с ними с обоими.

Он вскочил на Бедового, откозырял на прощание фермеру с женой и пустил коня диким галопом. Амбруазу пришлось придерживать кивер и то и дело пришпоривать свою гнедую, чтобы не потерять его из вида.