Эхо - Пэм Муньос Райан (2015)

Пока они с дядей Гюнтером пересекали мощенную булыжником площадь, сердце Фридриха начало биться ровнее, и дыхание тоже выровнялось. Высокие фабричные корпуса, каменные плиты дорожек и сводчатые арки – все здесь было надежным и прочным. Здесь Фридрих чувствовал себя в безопасности. А над всем этим высилась, будто обелиск, пузатая водонапорная башня – замаскированный ангел-хранитель.

Иногда Фридриху хотелось, чтобы можно было вовсе не уходить с фабрики. Работать круглые сутки.

И в то же время какая-то его часть мечтала о другой жизни. Ходить в обычную школу, дружить со сверстниками. Быть обычным мальчиком с ничем не примечательным лицом.

Но судьба решила иначе, и когда ему было всего восемь лет, Фридрих стал самым младшим подмастерьем на самой большой в мире фабрике губных гармоник.

3

В то утро, четыре года назад, Элизабет, как обычно, привела Фридриха во двор начальной школы и усадила на скамью в сторонке. Он знал, что должен делать: сидеть смирно и никуда не уходить.

Но накануне отец взял его с собой на балет – послушать оркестр. Музыка осталась с ним, как бывало всегда. Каждая мелодия, каждый такт «Спящей красавицы» Чайковского все еще звучали у него в голове, особенно вальс.

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Фридрих напевал себе под нос всю дорогу до школы и не мог перестать, сколько бы Элизабет на него ни шикала. Пока она проверяла, не забыл ли он пакет с завтраком, и поправляла на нем свитер, он, подняв руки повыше, дирижировал воображаемым оркестром.

Элизабет взяла его руки в свои и сказала с мольбой в глазах:

– Фридрих, пожалуйста, не усложняй себе жизнь! Как будто у тебя без того мало неприятностей.

– Я слышу музыку, – ответил он.

– А я слышу, какими словами тебя станут обзывать, если ты и дальше будешь махать руками, глядя в небо. Хочешь, чтобы мальчишки снова швырялись в тебя камнями?

Он покачал головой и посмотрел на сестру снизу вверх:

– Лизбет, они меня называют Уродцем.

– Знаю, – сказала она и погладила его по голове. – Не слушай их. Что я тебе всегда говорю?

– Они мне не родные. А родные всегда мне скажут правду.

– Правильно! И я говорю, что у тебя талант музыканта. Когда-нибудь ты обязательно станешь дирижером. А пока упражняйся дома. Помнишь фокус, которому я тебя научила?

Фридрих кивнул:

– Если мне в школе очень захочется размахивать руками, надо подсунуть их под себя и сесть на них.

– Умница, – сказала Элизабет. – Посиди здесь, пока учитель не позвонит в звонок. А мне надо идти, не то на урок опоздаю.

Она поцеловала его в щеку.

Фридрих смотрел ей вслед, пока она шла к зданию средней школы. Белокурые локоны подпрыгивали у нее за спиной.

Фридрих подсунул под себя руки, но музыка вчерашнего концерта преследовала его, и он не удержался. Вытащил руки и взмахнул воображаемой дирижерской палочкой. Закрыв глаза, он позабыл обо всем и затерялся в ритме вальса.

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Он не замечал, что другие ученики не сводят с него глаз.

Он так увлекся музыкой, что не слышал насмешек.

Не слышал, как бегут к нему мальчишки.

А когда услышал, было уже слишком поздно.

На следующее утро, еще до начала первого урока, отец вошел в кабинет директора. С ним рядом хромал Фридрих.

– Посмотрите, что ваши ученики сделали вчера с моим сыном! Губа так распухла, что он почти не может говорить, ссадину на лбу пришлось зашивать, и запястье сломано. Ему несколько недель придется держать руку на перевязи.

Директор откинулся в кресле и сложил руки на животе:

– Господин Шмидт, мальчишки есть мальчишки. Подрались на игровой площадке, обычное дело. Фридриху нужно закаляться. Стычки с другими детьми полезны – как иначе он научится защищать себя? Мы стараемся присматривать, чтобы не было инцидентов, но его физический недостаток…