Компаньон - Кристина Гедони (2020)

– Я думаю, нам стоит обсудить перспективы твоего лечения и наметить план действий, – достав из нагрудного кармана мятого халата очки, он надел их и взял со стола скрепленные бумаги. – Вот результаты твоего обследования. Если решишь лечиться у меня, я составлю план терапии в ближайшие дни.

План лечения… Это, конечно, хорошо. Но сначала мне хотелось бы узнать, что, вероятнее всего, ждёт меня впереди. Я прочла много информации в интернете о том, что чаще всего испытывают больные с опухолью мозга… Но ведь каждый случай индивидуален. Мне необходимо было понять, стоит ли игра свеч. Имеет ли смысл вообще проходить лечение, если конец всё равно предрешён.

Я кашлянула, стараясь избавиться от образовавшегося в горле кома, и опустила глаза. Трудно было найти подходящие слова, чтобы задать волнующий вопрос.

Наконец, собравшись с мыслями, я спросила:

– Что со мной будет?

– В смысле? – Врач приподнял бровь.

– Что со мной будет дальше, – повторила я. – Хочу знать, как развивается болезнь, и что ждёт меня впереди.

– Трудно сказать, – задумчиво ответил Рейджен. – Болезнь непредсказуема. Твоё состояние будет зависеть от получаемого лечения и интенсивности развития опухоли.

– Но ведь есть какие-то общие симптомы. Вещи, через которые проходит подавляющее большинство больных.

– Конечно, – подтвердил он. – Ты назвала почти все. По мере развития болезни симптоматика расширяется. Если хочешь, расскажу подробнее.

Я молча кивнула.

Мужчина почесал висок.

– Симптомы проявляют себя один за одним по мере течения заболевания. Дело в том, что клетки опухоли поражают здоровые клетки мозга. Чем глубже поражённая область, тем больше… – Он замолк на несколько секунд, пытаясь подобрать слова. – Тем больше трудностей испытывает пациент.

Я внимательно слушала врача и нервно сжимала платочек в руке. Страх перед неминуемой смертью цепями сковал и разум, и тело, а от перспективы испытывать бесконечные мучения по пути в могилу и вовсе начинало подташнивать.

– Всё начинается с внезапно появляющейся головной боли, как правило, длительной и очень интенсивной. Со временем к ней присоединяются тошнота и частые головокружения, беспричинные обмороки. Снижается координация движений, появляется эмоциональная нестабильность.

– То, что происходит со мной сейчас, – на выдохе резюмировала я.

Он утвердительно покачал головой.

– Да.

– Что дальше?

– Снижается концентрация внимания, ухудшается память, что нередко приводит к частичной амнезии. Появляются трудности с ориентацией во времени и пространстве, в том числе невозможность ориентироваться в незнакомой местности и использовать часы или карты, – продолжал рассказывать Рейджен. – Если опухоль начнёт давить на зрительный центр, упадет зрение. Может наступить дальтонизм.

Я читала о каждом из названных симптомов. Но это ведь далеко не полный список… Дальтонизм и частичная амнезия казались мне ничем по сравнению с потерей способности узнавать людей. Почему он умалчивает об этом?

– Я читала, что со временем люди перестают распознавать предметы и узнавать окружающих. Это правда?

– Да. Но это, как правило, случается с пациентами на поздних сроках болезни, – он поправил очки. – Кроме того, пациент может оказаться дезориентированным во времени, месте своего нахождения и даже в собственной личности. При поражении глубинных отделов мозга происходит полная дезорганизация психической деятельности человека.

– Чем поможет лечение?

– На какое-то время снизит скорость развития опухоли и продлит жизнь.

– Позволит ли оно избежать проявления каких-либо симптомов болезни?

Он замялся с ответом. Я вопросительно выгнула бровь, требовательно смотря на мужчину. Я видела, что ему было трудно говорить правду, но это было необходимостью. Я не хотела тешить себя ложными надеждами.

– Вряд ли, – наконец-то выдавил из себя Рейджен.