Пустой Трон - Бернард Корнуэлл (2015)

Это не заняло много времени. Большинство из храбрейших норманнов уже полегло, и при Хаки находилась лишь горстка опытных воинов, остальные были слишком юны. Многие из них кричали, что готовы сдаться, но их рубили. Я наблюдал. Атаку возглавлял Мереваль, добрый дружинник, ушедший от Этельреда на службу к Этельфлэд. Именно Мереваль вытащил Хаки из кровавой кучи, отобрал у него меч и щит и заставил встать на колени перед белой лошадью.

Хаки поднял глаза. Солнце низко стояло на западе, за спиной у всадника Гаст, и слепило ярла, но тот ощущал ненависть и презрение, которые изливаются на него. Он двинул головой так, чтобы та оказалась в тени конника, и теперь, вероятно, видел франкскую кольчугу, отполированную песком так, что кольца горели, будто сделанные из серебра. Видел белый шерстяной плащ, окаймленный шелковистым зимним мехом горностая. Видел высокие сапоги с белой шнуровкой, длинные ножны, окованные серебром. А если бы дерзнул посмотреть выше, наткнулся бы на холодные голубые глаза на суровом лице, обрамленном золотистыми волосами, выбивающимися из-под отполированного под стать кольчуге шлема. Вокруг шлема шла серебряная полоса, а гребень венчал серебряный крест.

– Снимите с него кольчугу, – распорядился всадник в белом на белой лошади.

– Да, госпожа, – отозвался Мереваль.

То была леди Этельфлэд, дочь Альфреда, бывшего некогда королем Уэссекса. Она была замужем за Этельредом, повелителем Мерсии, но все в Уэссексе и Мерсии знали, что уже много лет ее любовником является мой отец. Это Этельфлэд привела свою дружину на север, на подмогу гарнизону Сестера, и именно Этельфлэд измыслила ловушку, в результате которой Хаки стоял теперь на коленях перед ее конем.

– Ты выказал себя молодцом, – почти нехотя бросила она мне.

– Спасибо, госпожа.

– Доставишь его на юг, – велела она, кивнув на Хаки. – Он умрет в Глевекестре.

Мне такое решение показалось странным. Почему не прикончить его здесь, на пожухлой после зимы траве?

– Ты не вернешься на юг, моя госпожа? – осведомился я.

Было ясно, что она сочла вопрос дерзким, но все же ответила:

– У меня тут много дел. Его повезешь ты. – Рука в перчатке вскинулась, прервав мою попытку развернуться. – Постарайся прибыть на место до наступления Дня святого Кутберта. Слышишь?

Я поклонился. Затем мы связали Хаки руки за спиной, усадили на лошадь поплоше и отправились в Сестер, хотя и не успевали добраться туда до наступления темноты. Трупы норманнов мы бросили на поле боя, на корм воронам, но своих убитых, которых оказалось пятеро, забрали с собой. Забрали захваченное знамя Хаки и всех коней неприятеля, навьючив их добытым оружием, кольчугами, одеждой и щитами.

Мы возвращались победителями под штандартом Этельреда с изображением белой лошади, стягом святого Освальда и причудливым флагом Этельфлэд с белым гусем, держащим меч и крест. Гусь являлся символом Вербурх, святой, чудесным образом избавившей ниву от разоряющих ее гусей, хотя я и не мог понять, почему поступок, который способна совершить любая десятилетняя девчонка с громким голосом, сочли чудом. Даже колченогая собака могла прогнать птиц с поля, но я никогда не дерзал высказывать свое мнение при Этельфлэд, глубоко почитавшей внушившую гусям страх святую.

Сестерскую крепость возвели римляне, поэтому укрепления ее были из камня – не как у бургов, что строим мы, саксы, со стенами из земли и бревен. Въезд в город защищали ворота и надвратная боевая площадка, а толстые стены крепости образовывали освещенный факелами туннель. Миновав его, мы оказались на главной улице, которая прямо, как стрела, шла между высокими каменными зданиями. Стук копыт эхом отражался от стен домов, потом в честь возвращения Этельфлэд зазвонили колокола церкви Святого Петра.