Охотники за алмазами - Уилбур Смит (1971)

Вторая гиена положила передние лапы на грудь Бенедикту, опустила голову, и челюсти сомкнулись перед его лицом. Она упиралась лапами в грудь, готовясь ухватить полную пасть плоти. Голова Бенедикта дергалась. Ноги его слабо двигались, руки бились на песке, как раненые белые птицы.

Гиена разорвала ему лицо. Джонни ясно услышал это в полной тишине пустынного вечера. Разорвала с мягким шерохом треснувшего шелка – и Джонни закричал.

Гиены бросились бежать, в ужасной шутовской панике взбираясь на склоны дюны. Бенедикт лежал, лицо его превратилось в кровавую маску. Глядя на него, Джонни понял, что не может убить его, не может мстить этому существу с изуродованным лицом и больным рассудком. Что вообще не сможет убить человека.

Он опустился рядом с ним на колени и неуклюжими пальцами развязал рюкзак.

Одно ухо и щека Бенедикта свисали на полоске кожи, закрывая рот, зубы с одной стороны обнажились, на них пузырилась кровь.

Джонни разорвал бумажную обертку впитывающей повязки и уложил оторванный кусок на место, плотно прижимая ладонью. Кровь пробилась сквозь ткань, но текла медленнее.

– Все в порядке, Бенедикт. Я здесь. Все будет в порядке, – хрипло шептал Джонни, работая. Свободной рукой он разорвал другой пакет и аккуратно заменил новым тампоном промокший. Продолжая удерживать пакет, он поднял Бенедикта и положил к себе на колени. – Сейчас кровотечение прекратится, и я дам тебе попить. – Он достал из аптечки марлю и начал осторожно вытирать кровь и песок с ноздрей и губ Бенедикта.

Тот задышал свободнее, хотя воздух вырывался по-прежнему со свистом. Язык у него распух, заполнив рот, как пурпурная губка.

– Так-то лучше, – сказал Джонни. Придерживая тампон, он достал фляжку. Прикрывая большим пальцем горлышко, чтобы регулировать струю, он позволил нескольким каплям упасть в сухую яму рта.

Еще десять капель, потом он закрепил фляжку в песке и начал мягко массировать горло Бенедикта, чтобы вызвать глотательный рефлекс. Человек, лежавший без сознания, болезненно глотнул.

– Молодец, – подбодрил его Джонни и снова начал капать воду в рот, негромко приговаривая при этом: – Все будет в порядке. Вот так, глотай еще.

Потребовалось двадцать минут, чтобы влить в Бенедикта полпинты теплой пресной воды. К этому времени кровотечение прекратилось. Джонни снова порылся в аптечке и достал две таблетки соли и две глюкозы. Он положил их в рот и разжевал, превратив в пасту, затем склонился к изуродованному лицу человека, которого поклялся убить, и прижал губы к распухшим губам Бенедикта. Ввел раствор соли и глюкозы, распрямился и снова начал вливать воду.

Дав Бенедикту еще четыре таблетки и половину фляжки, он закрыл ее и вернул в рюкзак. Смочил компресс ярко-желтым обеззараживающим раствором и крепко перевязал рану. Это оказалось труднее, чем он думал, и после нескольких неудачных попыток он провел повязку под подбородком и по глазам, полностью закрыв голову Бенедикта, оставив свободными только рот и нос.

К этому времени солнце уже лежало на горизонте. Джонни встал и, распрямляя спину и плечи, смотрел на смерть красно-золотого пустынного дня.

Он знал, что откладывает принятие решения. Ему казалось, что, оставив «лендровер», он прошел около пяти миль, что по трудной дороге – часа четыре, может быть, пять в темноте. Можно ли оставить здесь Бенедикта, добраться до машины, вызвать по радио помощь из Картридж-Бей и возвратиться?

Джонни повернулся и взглянул на дюны. Вот и ответ. Одна из гиен сидела на гребне, внимательно глядя на него. Голод и приближающаяся ночь сделали ее неестественно смелой.

Джонни выкрикнул ругательство и сделал угрожающий жест. Гиена подпрыгнула и скрылась за вершиной.

«Луна восходит сегодня в восемь. До этого времени отдохну – потом пойдем по холодку», – решил он и лег на песок рядом с Бенедиктом. Ощутил давление в кармане, достал алмаз и подержал его в руке.