Юная жена - Бэнкс Майя (2014)

— Ты должна съесть все до последнего кусочка, — распорядился Грэм.

Эвелин кивнула, с радостью подчиняясь его диктату.

Тепло от камина согревало ей кожу. Горячий бульон смягчал сухость во рту. Эвелин ела до тех пор, пока силы совсем ее не оставили и она больше не могла держать голову. С опозданием пришел страх, ее вдруг начало трясти.

Как глупо. Она же в безопасности, за много миль от Йена Макхью, да и в любом случае он мертв. Но дрожь не прекращалась. Эвелин никак не могла избавиться от ужасающей мысли, что она могла до сих пор томиться в подземелье, прикованная к стене.

Грэм подхватил жену на руки и отнес на кровать. Натянул на ее голову меховой капюшон накидки, которую принесла Робина. Затем быстро снял с себя башмаки, укрыл Эвелин меховым покрывалом и лег рядом, притянув ее к себе, чтобы согревать теплом своего тела.

Грэм гладил Эвелин по спине до тех пор, пока паника не отступила и жена не расслабилась. Поцеловал висок, влажные волосы, маленькое розовое ухо. Его дыхание согрело ей щеку, она глубже зарылась в его объятия и закрыла глаза.

С семьей она встретится, когда поспит. Может быть, к тому времени голос вернется и она сможет рассказать им, что натворила.

Глава 47

Грэм сидел, опираясь на спинку кровати. Эвелин приткнулась у него на коленях. Он обнимал ее за талию, как будто хотел поддержать в разговоре с родителями и братьями, ведь ей предстояло сообщить им то, что она долго от них скрывала, — правду. Сам он сидел спокойно и не вмешивался, а Эвелин, собрав все мужество, изложила им свою историю, закончив тем, как Йен Макхью похитил ее. Она описала ужас, который испытала, представив, что он выполнит все, чем пугал ее в ранней юности.

Лица Броуди и Эйдена исказились от гнева. В глазах Тэвиса заблестели слезы. У него не хватало смелости встретиться взглядом с дочерью. Стыд и боль у отца на лице вызвали в Эвелин острую жалость к нему. Робина тихонько плакала, но Эвелин видела, что в глазах матери светилась радость, и это ее утешало.

Нет, они не сердились. Их чувства словно раскачивались на весах горя и счастья. Гнев был направлен на Йена Макхью, а не на Эвелин.

Закончив, Эвелин привалилась к груди мужа, чтобы обрести покой в его объятиях. В нем одном черпала она силы для трудного разговора с родными.

— Почему ты не рассказала мне? — с грустью спросил Броуди, глядя на сестру. — Ты должна была знать, что я сумел бы тебя защитить.

— Ты не мог изменить решение папы, — возразила Эвелин.

— Вина за все, что ты вынуждена была сделать, лежит только на мне, — мрачным голосом произнес Тэвис Армстронг.

— Нет! — с жаром воскликнула Эвелин. — Пожалуйста, не вини себя. Я не могу видеть тебя в такой печали. Я признаю, что наделала глупостей, но мне трудно о них сожалеть, ведь иначе все могло не устроиться так, как теперь. Но все равно я поступила плохо, и в этом нет вашей вины. Я лгала, обманывала вас, потому что попала в паутину, из которой не могла выбраться, но хотела, чтобы вы знали правду, а еще то, что не виню вас. Я вас всех очень люблю.

Робина поднялась со своего места рядом с Тэвисом, подошла к дочери и протянула к ней руки. Эвелин бросилась ей навстречу и крепко обняла мать. Она так давно не чувствовала ее тепла, что сейчас просто купалась в материнской любви. Пусть она больше не маленькая девочка, но пока не настолько взрослая, чтобы не нуждаться в тепле материнского сердца. В мире нет ничего более ценного.

Робина отстранилась и взяла в ладони лицо дочери. По лицу матери струились слезы, но глаза сияли радостью и прощением.

— Так это правда, что ты можешь читать по губам все, что я говорю?

Эвелин кивнула:

— Правда.

— Умненькая девочка, — улыбнулась Робина и погладила ее по щеке.