Два дня в апреле - Роушин Мини (2015)

– У тебя угнали машину?! Но почему же ты не сказала мне об этом сразу? А что говорит полиция?

– Они говорят, что, возможно, машина и отыщется, но не исключено, что её могут разбить. Или даже сжечь.

– Боже праведный!

Мо, моментально постарев и осунувшись, неловко опускается в кресло и замирает в нём. Вид у неё подавленный, и выглядит она в эту минуту на все свои семьдесят пять и ни днём меньше.

Дафния швыряет влажное полотенчико на сушилку и садится рядом с ней.

– Мо! Заберите, пожалуйста, тот, второй, торт завтра и отнесите в свою лавку. Попьёте все вместе чаю с тортом в свой обеденный перерыв. Я ведь уже оплатила заказ. Будет жаль, если они и тот торт тоже выбросят вон.

Мо с сомнением качает головой, раздумывая над предложением невестки.

– Но тогда я должна погасить тебе хотя бы часть стоимости заказа.

«Бедняжка Мо, – думает про себя Дафния. – Если бы она только знала, сколько стоит заказ, она бы тут же лишилась чувств».

– Ничего мне не надо погашать! – говорит она вслух. – Деньги у меня пока есть.

Как раз в этот момент их разговор и был прерван звонком в дверь. Пришёл отец Дафнии. И вот они втроем пьют чай, едят ядовито-розовый торт и поджидают Уну.

Но Уны по-прежнему нет, хотя на часах уже половина десятого.

– К кому, ты говоришь, она пошла? – спрашивает Мо.

– К своей подружке Кьяре.

– У тебя есть номер телефона этой Кьяры? Или её адрес?

– Нет.

Дафния не видела Кьяру уже год и сейчас даже с трудом представляет себе, как выглядит девочка. Единственное, что она помнит, так это то, что у Кьяры красивые рыжие волосы. Вдруг до неё доходит, что других путей связаться с Уной, кроме как по мобильнику, у неё нет. И вот, мобильный телефон недоступен. И как её искать сейчас? Впервые за весь вечер она начинает подозревать что-то неладное. А что, если Уна не вернётся домой? Заночует где-нибудь в другом месте? Что тогда?

– А как фамилия Кьяры? – спрашивает у неё отец. – Мы поищем их номер в телефонном справочнике.

И снова Дафния растерянно молчит в ответ.

– Я не помню, чтобы когда-нибудь Уна называла при мне Кьяру по фамилии, – начинает она оправдываться, понимая, какими жалкими в глазах свекрови и отца выглядят сейчас все её оправдания. Кьяра – самая близкая подруга Уны, а она даже не знает фамилии девочки.

Финн, конечно, знал. И знал, где живёт Кьяра. Он часто бывал у них дома: то отвозил домой Кьяру, то забирал у них Уну. Но Дафнии и в голову не приходило, пока Финн был жив, что когда-нибудь эта информация может потребоваться ей самой.

А ведь она, скорее всего, встречалась с родителями Кьяры. Наверняка они приходили на похороны Финна. А потом, в числе людей из этой длинной очереди, подходили к ней, пожимали руку, выражали свои соболезнования и всё такое. Вполне возможно, они даже навещали их с Уной в самые первые дни после разыгравшейся трагедии. Но память Дафнии хранит лишь смутные обрывки воспоминаний о тех страшных днях. Все почему-то говорят приглушёнными голосами, у всех скорбные лица. Бесконечная череда рукопожатий и опущенных вниз голов сливается в некое размытое и нечёткое изображение сплошного людского потока.

– Тогда позвони директору школы! – предлагает отец. – Уж наверняка школьное руководство в курсе того, как фамилия их ученицы. Вполне возможно, они и адрес её знают.

– Директор, – растерянно повторяет за ним Дафния.

Она не может вспомнить ни его фамилию, ни даже пол. Мужчина это или женщина? Нет! Надо сосредоточиться! Ведь она же бывает в школе, регулярно посещает все собрания, участвует во всяких родительских акциях и в обязательном порядке печёт торт для продажи на очередном благотворительном базаре, и в конце каждого триместра она тоже неизменно бывает на всех школьных мероприятиях. Она всё помнит! И фамилию директора она тоже знает!