Панцирь великана - Томас Энсти (1884)

– Готово, Винсент! – с триумфом возвестила Долли, проводя несколько черт по бумаге. – У вас не очень правильный профиль, но силуэт будет похож, когда я его вырежу. Вот! – подала она голову в натуральную величину, вырезанную из чёрной бумаги. – Неправда ли, очень похоже на вас?

– Право не знаю, – отвечал Винсент, с сомнением поглядывая на бумагу, – но надеюсь, что похож.

– Я дам вам с него копию, – великодушно объявила Долли, вырезая другую чёрную голову своими проворными ручками. – Вот, возьмите, Винсент, и пожалуйста не потеряйте.

– Хотите, чтобы я всегда носил его у сердца, Долли?

Долли нашла нужным обдумать этот вопрос.

– Нет, полагаю, что этого не нужно, – ответила она. – Конечно, он бы вас грел, но, боюсь, что чёрная бумага марается. Вы должны наклеить его на картон и вставить в рамку.

В эту минуту вошла миссис Лангтон, и Винсент пошёл ей навстречу с отчаянной надеждой в душе, что авось его пригласят провести с ними последний вечер, – надеждой, которой не суждено было осуществиться.

– Любезный Винсент, – сказала она, протягивая ему обе руки, – итак вы всё-таки пришли. Право, я боюсь, что вы совсем про нас забыли. Почему ты не прислала мне сказать, что Винсент у нас, Мабель? Я бы поторопилась одеться. Мне так досадно, Винсент, что я должна проститься с вами второпях. Муж и я едем обедать в гости и он не вернётся домой, чтобы переодеться, а я должна буду за ним заехать. И теперь так уж поздно, а они так нелепо рано обедают там, куда мы едем, что мне нельзя больше терять ни минуты. Проводите меня до кареты, Винсент, пожалуйста. Что, Маршал не забыл положить плэд? Хорошо; так пойдёмте. Желаю вам всякого успеха там, куда вы едете, и берегите себя, и возвращайтесь домой с хорошенькой женой. Прикажите, пожалуйста, кучеру ехать в Линкольн-Инн. Прощайте, Винсент, прощайте.

Она приветливо улыбалась и махала рукой в длинной перчатке, пока карета не отъехала и он все время понимал, что если она больше никогда его не увидит, то это нисколько её не огорчит.

Он медленно вернулся в тёплую гостиную, где пахло фиалками. У него не было больше предлога оставаться здесь; он должен проститься с Мабель и уйти. Но прежде нежели он на это решился, доложили о новом госте, который, должно быть, пришёл как раз в ту минуту, как миссис Лангтон отъехала.

– М-р Каффин, – возвестил слуга с достоинством.

Высокий, стройный молодой человек вошёл в комнату, с чересчур спокойным и развязным видом. Его светлые волосы были коротко острижены; красивые глаза проницательны и холодны, а тонкие губы выражали твёрдость. Голос, которым он управлял в совершенстве, был звучен и приятен.

– Неужели вы пришли с утренним визитом, Гарольд? – спросила Мабель, которая, по-видимому, не очень обрадовалась посетителю.

– Да, ведь нас нет дома, Мабель, неправда ли? – ввернула смелая Долли.

– Меня задержали на репетиции, а потом я обедал, – объяснил Каффин: – но я бы не пришёл, если бы мне не надо было исполнить одного поручения. Передав его, я уйду. Что я вам такого сделал, что вы хотите меня прогнать?

Гарольд Каффин был родственником миссис Лангтон. Его отец занимал высокое место между заграничными консулами, а сам он недавно поступил на сцену, находя театр более привлекательным местом, нежели министерство иностранных дел, куда его сперва предназначали. Пока ему не приходилось жалеть о своей измене, так как он почти тотчас же получил очень выгодный ангажемент в один из главных театров Вест-Энда, причём общественное положение его от этого не очень пострадало, частью от того, что свет стал в последнее время либеральнее в этом отношении, а частью потому, что ему раньше удалось упрочить своё положение в свете своим приятным обращением и музыкальным, и драматическим талантом, что и заставило его избрать театр своей профессией.