Путешествия по Африке - Василий Васильевич Юнкер (2010)

Пальмы рафия {59}, древесину которых племена, живущие к югу от Уэле, употребляют особенно для изготовления изящных, очень легких, скамеек, образуют здесь, в речных низменностях, непроходимые чащи. Вне этих густых лесных полос, находящихся в вечной влажности, но вблизи них и скрытых ручьев стоят группами красивые хижины туземцев, окруженные разнообразными культурными растениями. Из сочной зелени банановой рощи выступают красивые домики с просторными, открытыми галереями, поразительно симметричного строения. При их постройке также употреблялись черенки листа пальмы рафия. Но масличная пальма, из которой добывают, кроме масла, также излюбленный и замечательный пальмовый сок, шипучий и опьяняющий напиток, возвышается над другими растениями и образует во многих местах прелестные рощи. Возле хижин расположены поля маниока или кассава (Manihot utilissima), от которой в пищу идут не только корневидные клубни, но и растолченные молодые листья в качестве приправы к мучной каше. Встречаются сладкие бататы, тыквы, маис и небольшие поля, засаженные табаком. Число поселений увеличивалось лишь к югу от места жительства вождя Бонгуа, там также в то время жили под властью абангба люди племени мангбатту, наряду с колониями ниапу и осколками других племен.

Главный интерес на пути к станции Тангази представлял первый отрезок. Здесь мы вступили на историческую почву, а именно — в посещенную д-ром Швейнфуртом область и местожительство короля Мунзы, так как резиденция когда-то могущественного повелителя мангбатту была расположена по ту сторону ручья Дуто на слегка наклонной равнине в самой непосредственной близости от нашего маршрута. Но от всех достопримечательностей культурного селения ничего не осталось. Даже большая описанная Швейнфуртом галерея для торжественных собраний исчезла; напрасно искал мой взор на обширной равнине еще что-либо, хотя бы деревянный столб, который бы не сгорел полностью. Могила Миани также находится на этой равнине, так как он умер в одиночестве, тяжело страдая, при дворе Мунзы, прежде чем и последнего постигла та же участь. Короля убила пуля нубийского солдата, когда Мунза, после поражения, хотел бежать в лесную чащу у ручья Дуто.

Когда я прибыл в Тангази, меня принял начальник Магомед Адду; при этом драгоманы, по обычаю, дали несколько выстрелов в знак приветствия, но это было пустым лицемерием. Любопытство вскоре привело сюда часть жителей станции, и суверен Ниангара явился со своими вождями и многими туземцами. Даже тех немногих вещей, что я взял с собою, было достаточно, чтобы произвести впечатление. Ружья были разложены, и все дивились их механизму. Маленькие музыкальные ящики доставили развлечение даже нубийцам. Так вначале создавались дружеские отношения с арабами, и они не забыли обычного гостеприимства, прислав мне вскоре маис, кур и даже томаты (Lycopersicum esculentum Mill.), которые в этих негритянских странах не часто встречаются, но охотно и с лучшим успехом возделываются магометанами в их поселениях.

Когда я с Фараг’Аллой позднее посетил резиденцию князя Ниангары вблизи Тангази на плоском холме, вокруг меня снова теснилась толпа нубийцев с Магомедом во главе. Такое поведение противоречило обычаям арабов, и я спокойно, но твердо потребовал, чтобы люди не следовали за мной. Они отошли, за исключением нескольких человек. Однако Магомед со всей свитой снова появился, когда Ниангара принимал меня, собрав вокруг себя своих подданных. Он поспешно отвел князя в сторону и, как я впоследствии узнал, в угрожающем тоне упрекал его в том, что тот способствовал моему посещению. Таким образом я все время оставался под постоянным надзором этих головорезов. При данных неприятных обстоятельствах я не намерен был оставаться в этой части страны, и тем в большей мере желал теперь же, еще до моего возвращения к Ндоруме, как можно больше узнать о стране и народе.