Богам божье, людям людское - Красницкий Евгений Сергеевич (2010)

— Как это, батюшка? — совершенно искренне изумился Алексей — метод аргументации, используемый Корнеем, способен был поставить в тупик кого угодно. — Или я что-то…

— Да, нет, все верно, Леха, только местные-то бояре на что? С князем Вячеславом они в Степь не пошли? Не пошли. Значит, свои земли защитить обязаны сами, да и Туров прикрыть… хотя на Туров ляхи вряд ли пойдут, им бы пограбить, да смыться с добычей. Городки, что восточнее Горыни стоят, им, пожалуй, тоже не по зубам будут, возиться долго, а те, что западнее Горыни… нет, туда тоже не полезут — на эти городки Андрей Волынский уже давно посматривает, он-то с братьями в Степь не пошел. Воспользуется поводом, явит из себя защитника и спасителя, да как накостыляет ляхам, а городки — себе!

Значит, пойдут ляхи мимо городков, по селам и весям. Вот тут-то Туровское поместное боярство в самый раз и пригодится. Конечно, хорошо бы их всех под единую руку собрать, а то, ведь, каждый свое имение защищать будет, а вольных смердов, да княжьи села побоку. Нету среди них такого, чтобы остальные под его руку встать согласились — гордыня, спесь…

— А ты, батюшка? Все-таки, воевода…

— А! — Корней лишь раздраженно отмахнулся. — Я для них худородный. Может быть княгиня Ольга кого-нибудь из Турова пришлет… да кто там есть-то? Если кого-то и оставили с малой дружиной стольный град стеречь, так они за стены ни ногой, а больше и нет никого, одни старики.

— А сюда ляхи завернуть не могут? — осторожно поинтересовался Осьма.

— Кхе! В наши-то дебри, не зная дороги? Если только на ладьях по Горыни, да по Случи.

— Но если ладьи у них будут, то облегчение ляхи получат большое. — Со знанием дела произнес Алексей. — И добычу легче увести и дороги-тропинки по лесам искать не придется. От погони, случись такое, тоже и отбиться и уйти по воде легче. И еще добавлю: если мы этих ляхов с добычей выпустим — мира на рубежах с мазурскими землями нам впредь не видать! Каждый из этих командиров дружин сядет на какой-то округе князьком, а дружинников своих поверстает в свои бояре… И тогда, только держитесь — начнут к нам по проторенной дорожке шастать раз за разом. Весь порубежный край запустошат.

— И где ж это, Кирюша, твой будущий зять — Боярин Федор недобро прищурился — всему этому обучился? Прям, как будто сам…

— На рубеже он служил, — торопливо перебил Корней — днепровские пороги стерег, оттуда и про ладьи знает, и про…

— Рудный Воевода я, боярин, — не дал закончить Корнею Алексей — слыхал, наверно? Так вот это я и есть…

— Леха!.. Кхе! — Корней сообразил, что одергивать Алексея уже поздно и обернулся к Федору. — Да, так! Чего уставился, как на чудо-юдо? В жизни по всякому случается, и не тебе судить…

— Вот именно, что по всякому! — В голосе погостного боярина отчетливо прорезались официальные ноты. — А уверен ли ты, боярин Кирилл, что его — Федор мотнул головой в сторону Алексея — бирючи с лобных мест уже не окаяли[51], награду за его голову не посулили и за укрывательство кару не пообещали?

— Ты чего несешь, Федька?..

— Да как у тебя совести хватило — Федор, не обращая внимания на Корнея, обличающе выставил указательный палец в сторону Алексея — такую беду близким тебе людям за собой приволочь? Ты хоть знаешь, какие разговоры о тебе по городам и весям идут, какие вины тебе приписывают, сколько злодейств, твоим именем прикрываясь, разные тати совершили? И даже если ты не окаян и не в розыске, то что князь Вячеслав Туровский подумает, когда узнает, что воевода Погорынский у себя Рудного Воеводу пригрел?

— Примерно то же самое, — совершенно спокойным голосом отозвался Алексей — что и тогда, когда узнает, почему ты, боярин, с батюшкой Корнеем в гляделки играешь, когда речь о Вячеславе Клецком заходит. Говорите-то о Пинске, а в голове-то у вас Клецк. Думаешь не нашепчут Вячеславу Владимировичу о твоем, батюшка родстве с Вячеславом Ярославичем? Не найдется доброхотов? И это при княжеском-то дворе?