Принцесса викингов - Вилар Симона (1996)

– И хорошо бы еще и моего мужа, – проворчала Сезинанда, расчесывая костяным гребнем волосы Эммы.

Глядя на отражение в зеркале, девушка невольно поражалась контрасту. Румяная, пышущая здоровьем Сезинанда и она, Эмма, исхудавшая, болезненно-бледная, с темными кругами у глаз. «Ролло Нормандский даже не поверил, что я занемогла», – с горечью подумала она, и эта мысль отозвалась в ней болью. Сердце ее вновь стало чутким. Она явно возвращалась к жизни.

Когда они вышли на ступени, Сезинанда на минуту задержала Эмму, мрачно кивнув туда, где вереницей двигались явившиеся на службу прокаженные – в темных одеяниях, с приколотым на груди алым лоскутом в форме сердца. Доносилось глухое постукивание колотушек. Их не охраняли, но и без того было ясно, что, допусти они хоть крохотное отступление от заведенного порядка, их постигнет немедленная смерть. Даже нищие, сгрудившиеся на паперти, посторонились, пока вереница несчастных исчезала в низком арочном проеме входа со стороны аббатства. Однако Эмме было не до больных. Придерживая у горла складки широкого покрывала, она вглядывалась в уже начинавшие светлеть кресты на шпилях собора, вдыхала запах теплого хлеба, долетавший из пекарни, с наслаждением внимала крикам петухов. Она была еще так слаба, что вынуждена была опереться на руку подруги, но в глубине ее существа уже очнулась жадная тяга к жизни. Мир был так прекрасен, и она еще не была готова покинуть его. У нее было странное чувство, словно долгие месяцы она провела в душной тьме и теперь наконец вырвалась к свету и воздуху.

Когда они поднимались на паперть, Сезинанда вдруг замешкалась, издав тихий возглас. Эмма прошла вперед, обогнав подругу. На нее дохнуло холодом сырых каменных плит, запахами ладана и масла. У чаши со святой водой Сезинанда догнала ее и торопливым полушепотом сказала:

– Я его давно заприметила! Знаешь, кого он мне напомнил? Никогда не догадаешься. С другой стороны, не могла же я ему под шляпу заглядывать… Шляпа-то у него чудная, вся в ракушках, как у тех, кто совершил паломничество к святому Иакову в Компостелло. Но странное дело… Вот уж, поистине…

Она что-то еще бормотала, но Эмма ее почти не слушала, так как душа ее была настроена на совсем иной лад. Едва заслышав звук серебряного колокольчика, возвещавшего о появлении священника, она устремилась к алтарю.

Прихожан собралось немного. Прокаженных не было видно, ибо им отводилось место за дверцей в отгороженной части галереи, позади абсиды хоров. Они стояли там во время службы, не смешиваясь с остальными, но Эмме порой казалось, что она чувствует их взгляды сквозь небольшие круглые отверстия, проделанные в перегородке. Она старалась не думать о несчастных, устремляясь мыслями к небесам и слушая монотонный голос, произносивший латинские фразы, подхватываемые хором отлично подобранных мужских голосов.