Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

Эплби стал полицейским задолго до того, как Догберри и Вергес[105] дождались наступления в Англии эпохи торжества правопорядка. Но даже став экспертом в куда более серьезных расследованиях, он все еще с удовольствием думал, что владеет и самыми элементарными азами профессии. Он верил, например, что если его переоденут в штатское, вынудят нацепить галстук цвета лаванды и поставят охранником при чьих-то свадебных подарках, все вещи будут в полной безопасности, как запертые в сейф. Что если его приставят телохранителем к нечистому на руку политику, тому придется отказаться от своих сомнительных делишек. А сейчас он тешил себя мыслью: в моем присутствии мистеру Элиоту никакая опасность не страшна. Вот только опасность представлялась пока совершенно абстрактной, и было непонятно, откуда ее ждать.

И еще. Эплби никак не мог решить, стоило ли удивляться, что, столкнувшись с новой для себя проблемой, он так часто вспоминал чуть более ранние высказывания Уинтера об искусстве.

– Мы с мисс Кейви, – говорил Уинтер, – решили совместными усилиями дать определение природе плохого искусства. И нам показалось естественным начать с формулировки, что есть искусство вообще. Прусту принадлежит мысль, что художник дарит нам подлинное наслаждение, позволяя познать иную вселенную. Искусство и представляет собой акт создания новой вселенной. И, как я догадываюсь, вам всем покажется крайне примечательным тот факт, что мисс Кейви полностью согласна с Прустом.

Уинтер явно находил приближавшиеся торжества куда более скучными и занудными, чем выходки ожившего Паука. Он собрал вокруг себя небольшую группу слушателей и говорил с той смесью личной скромности и профессиональной смелости, которая побуждала его добродушно настроенную партнершу мисс Кейви одобрительно и энергично кивать в знак полной его поддержки. Она уже совершенно оправилась от утренних потрясений и теперь, оказавшись в центре внимания, как актриса у театральной рампы, была весьма довольна таким оборотом событий.

– Безусловно, – произнесла она свой вердикт, – Пруст был прав.

– Мисс Кейви, – продолжил Уинтер с самым невинным видом, – может считаться признанным авторитетом в данной области, и нам стоило бы ее послушать. Но мы рассматриваем проблему под несколько другим углом зрения, и потому позволю себе заметить: получив первое определение, нам не составит труда сделать вывод о том, что искусством не является. Художник, если следовать такой логике, не дает нам возможность познать нашу собственную вселенную. Вот почему исторические документы не могут считаться искусством; мы не причисляем к нему газетные репортажи, какими бы точными и мастерски написанными они ни оказались. И даже если сама мисс Кейви возвращается из экспедиции по изучению сельских характеров и нравов, а потом просто переносит увиденное и услышанное на бумагу, то этому тоже еще очень далеко до искусства. Чтобы создать истинное произведение, требуется воздействие каких-то иных сил.

– Потому что существует такое понятие, – мисс Кейви с удовольствием похлопала себя по животу, – как духовная составляющая.

– Совершенно верно, – сказал Уинтер и ненавязчиво, без намека на пародию тоже сложил руки пониже груди. – Необходима также способность придавать словам форму. Пластика слов, как не совсем точно определил это Кольридж.

Стоило ему пуститься в глубины теории, как аудитория заметно поредела. Однако Эплби, которого привлекали и забавляли вольные импровизации Уинтера, задержался, чтобы послушать дальше.