Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

– Патришия… – В звуках произнесенного им имени не было ничего театрально-возвышенного, но, прозвучав со сцены, они обрели интонации, безошибочно передававшие отношения Генри и Элеоноры. Что, конечно же, смутило обоих.

– Я имела в виду, – сбилась на скороговорку Патришия, – свое состояние еще минуту назад. Я неожиданно почувствовала идиотский иррациональный страх. Просто стоя здесь и глядя вверх, во мрак. Совершенно бессмысленный испуг, и мне потребовалось время, чтобы понять, как это нелепо. Ты, вероятно, прав – ваш театр действительно навевает меланхолию и тоску, если я пережила нечто, похожее на детскую боязнь темноты.

– О, поверь, мне очень жаль. Это ведь я нагнал на тебя такое уныние. Давай развеем его.

Что он тут же и сделал: сконфуженный и растерянный Тимми подался назад и свалился со сцены.

Потом они уселись рядом на ее краю, и Патришия взяла инициативу в свои руки, отпустив несколько шуток, чтобы сгладить ситуацию.

– А по поводу развлечения сегодня вечером, – сказала она, – мне кажется, ты ошибаешься. Не будет ничего, связанного с книгами. То была затея Андре, как и потеха над мисс Кейви. Но его больше здесь нет.

Тимми удивленно посмотрел на нее.

– Ничего, связанного с книгами папы? Но постановки всегда имеют отношение к его произведениям. Это устоявшаяся традиция.

– И все же в этом году, как я поняла, от нее решили отказаться. При стольких потрясениях, пережитых твоим отцом, все посчитали, что будет лучше и достойнее не затрагивать подобных тем.

Злость, долго вскипавшая в Тимми Элиоте, перехлестнула через край и прорвалась наружу, но примечательно, что даже при этом он не опустился до самых грязных ругательств, которые, похоже, так и напрашивались:

– Я ненавижу это сборище. Действительно ненавижу. Нахальный и наглый сброд. Подставляют папу на каждом шагу. Но сколько при этом мнимой заботы о нем! Да кто они такие, чтобы решать за него, испытывает он потрясения или нет? Картина, брошенная в ногах лакейской постели? Это, видимо, огромное потрясение! Безвредная шутка. О, боже, боже!

– Боже! – эхом повторила за ним Патришия. Все, что он говорил, звучало нелогично и бессмысленно, но она вдруг открыла, что такой Тимми нравится ей больше, чем когда-либо прежде. Его нрав неожиданно обнаружил себя, подобно стройной шее, показавшейся под элегантно небрежным воротничком рубашки. Она почувствовала опасность ситуации для них обоих и резко встала:

– Когда я покажу тебе аббатство, – сказала Патришия, – нам будет намного веселее.