Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

Патришия отдала ей фонарик и тоже пролезла в оконный проем. И вот она оказалась на выступе. Ее лицо поливал дождь, а мускулы инстинктивно напряглись, чтобы противостоять порывам ветра, которых не было и в помине. «Интересно, закружится ли голова», – подумала она, и голова сразу же закружилась от одной этой мысли. «Лучше смотреть по сторонам», – решила Патришия, огляделась и бросила взгляд вниз. Ночь казалась непроглядной только из освещенной лампой комнаты, но мрак оттуда выглядел иллюзорным. Был еще достаточно ранний вечер, но ранний вечер пасмурного зимнего дня, когда быстро опускаются серые сумерки, постепенно чернея, а дождь, то усиливаясь, то ослабевая, дополнительно застилал видимость туманной пеленой. Даже альпинисты не любят совершать восхождения в таких условиях, вот и Патришия, отнюдь не будучи альпинисткой, воспринимала их как опасные. Перед глазами снова все поплыло, и она попыталась ухватиться за что-нибудь, надеясь найти опору. Но, оказывается, не успела даже на шаг отойти от окна, и ее рука все еще цеплялась за оконную раму, без сомнения пребывавшую в отличном состоянии и крепко державшуюся на петлях. Но продвинуться хотя бы на фут дальше она не могла заставить себя никаким усилием воли. Честно не пытаясь скрывать страха, в смущении и злости на себя, она тихо сказала в темноту:

– Я не в силах пошевелиться. Черт, черт, ч-е-е-рт!

– Ничего страшного. Оставайся на месте. Уверяю тебя, что здесь нет ничего мудреного. Все дело в привычке. Необходимо выработать соответствующие навыки.

Даже пускаясь в неразумное по своей опасности приключение, Белинда не могла избежать сложных словесных конструкций, звучавших еще более унизительно для подруги. И Патришия, замерев на месте, справлялась с унижением, мысленно проклиная Элиотов, обзывая их семейкой треклятых обезьян и уже обдумывая, как расквитаться за свой позор.

– Я встаю на колени, ты сохраняешь вертикальное положение. – Инструкции Белинды раздавались совсем рядом. – Я как раз над этой глупой надписью. Но выглядит все непонятно. Этот карниз, как я и предполагала, немного шире двух футов, а примыкая к стене, уходит вниз на добрых четыре фута. И это значит, что верхушки букв примерно в четырнадцати дюймах ниже. Учитывая же, что архитрав перекрыт участком фронтона, то буквы еще и расположены на два фута в глубине проема. Даже если фронтон немного уже, написать здесь слова было бы неимоверно сложно. А ведь шутник не мог себе позволить провести за своим занятием слишком много времени. Пусть весь день льет дождь, но ведь все равно в любой момент кто-нибудь мог выйти на террасу и случайно посмотреть вверх. Хотя, если заранее попрактиковаться и воспользоваться кистью с длинной ручкой…

Она сделала паузу.

– Попробую опустить голову и взглянуть поближе. Это было бы легко, если бы не приходилось одновременно держать фонарик.

Наступила продолжительная тишина. Патришии оставалось только радоваться, что в результате совместного школьного обучения она владела обширным набором самых грязных ругательств, которые сейчас чуть слышно снова и снова бормотала себе под нос.

– Будь я проклята, если хоть что-то понимаю!

Белинда уже стояла рядом с ней, ухватившись рукой за вторую створку окна.

– Ты ведешь по стене пальцем и пишешь, а палец при этом остается чистым. Как такое возможно?

Хотя у Патришии пересохло во рту, она сумела выдавить из себя вопрос, прозвучавший более или менее разумно:

– То есть как, остается чистым?

– Я провела небольшой эксперимент, – ответила Белинда, но тут же сменила высокопарную манеру выражаться на более простые слова. – Краску постепенно смывает дождем. Она, скорее всего, на водной основе. Так что даже к лучшему, что твой брат не привезет с собой эксперта-графолога.

Белинда рассмеялась, но не слишком весело.

– Полезли обратно. Мне здесь страшновато.