Повесть о двух городах - Чарльз Диккенс (1859)

После такого своеобразного описания своих обязанностей мистер Лорри тщательно пригладил обеими руками свой светлый парик (в чем не было ни малейшей надобности, ибо он и без того сверкал безукоризненной гладкостью), а затем снова принял прежнюю позу.

– Так вот, до сих пор, мисс, эта история (как вы сами изволили заметить) совпадает с историей вашего бедного батюшки. Но продолжение у нее другое. Если бы, например, оказалось, что батюшка ваш не умер, когда его… да вы не пугайтесь!.. Ну, что это вы так вздрогнули!

Она действительно вздрогнула. И схватила его за руку обеими руками.

– Полноте! – промолвил мистер Лорри, успокаивая ее, и, отпустив спинку кресла, положил левую руку на судорожно вцепившиеся в него трепетные умоляющие пальчики, – пожалуйста, прошу вас, успокойтесь! Это же деловой разговор. Так вот, значит, я продолжаю.

Но она смотрела на него с таким испугом, что он сбился, потерял нить и начал снова:

– Так вот, значит, как я уже сказал: представьте себе, если бы оказалось, что мосье Манетт вовсе не умер, а исчез бесследно, если бы, предположим, его куда-то упрятали, и не трудно даже догадаться, куда, в какое страшное место, хотя никакими силами и нельзя было обнаружить никаких следов; допустите, что у него среди его соотечественников оказался бы некий могущественный враг, у которого была такая особая привилегия, предоставлявшая ему страшное право – у нас о таких вещах в то время не решались и шепотом говорить, даже самые смелые люди, – право вписать любое имя на подписанном королевской рукой приказе, а это означало арест и заключение в темницу на какой угодно срок; и сколько бы жена исчезнувшего ни обращалась с мольбами и к королю, и к королеве, и к судьям, и к кардиналу, пытаясь узнать о нем хоть что-либо, все тщетно – и вот, если бы это было так, тогда история вашего батюшки была бы подлинной историей этого джентльмена, доктора из города Боне.

– Умоляю вас, сэр, умоляю, говорите дальше!

– Да, да, я скажу все. Но вы в состоянии слушать?

– Я готова выслушать все, лишь бы не эта ужасная неизвестность.

– Вы говорите спокойно, и вы… гм… вы спокойны… Вот и хорошо! Очень хорошо! (На самом деле он вовсе не был уверен, что все так хорошо.) У нас с вами, не забудьте, чисто деловой разговор. Смотрите на это, как на дело, которое нам надо сделать. Так вот, значит, если жена этого доктора – женщина необыкновенного мужества и стойкости – так настрадалась из-за этого, что, когда у нее родился ребенок…

– Ребенок, сэр, – и это была девочка?

– Девочка… да… не волнуйтесь, мисс… Помните, у нас дело… Если эта несчастная леди так настрадалась еще до того, как ребенок появился на свет, что решила избавить свое бедное дитя от этого страшного наследия, уберечь его от тех ужасных мучений, которые ей самой пришлось претерпеть, и растить девочку, внушив ей, что отец ее умер… Но что это! – На колени?.. Господь с вами, да зачем же вам становиться передо мной на колени! Что вы!

– Скажите мне правду, о дорогой, добрый, хороший сэр, скажите мне правду!

– Да ведь мы с вами о деле говорим!.. Вы и так меня совсем смутили… Ну как же я могу вести деловой разговор, когда я в таком смущении? Давайте рассуждать здраво… Вот, например, если бы вы сейчас сделали мне одолжение и ответили, сколько будет девять раз по девять пенсов, или, например, сколько шиллингов в двадцати гинеях, вы бы меня успокоили. Я бы за вас так не огорчался, а то видите, как вы разволновались!

Он очень бережно поднял ее и усадил в кресло, и хотя она ничего не ответила на его увещанья, но руки ее, по-прежнему сжимавшие его руку, почти перестали дрожать, и она сидела так тихо, что мистер Джарвис Лорри несколько успокоился.