Дитя огня - Юлия Крён (2012)

От переполняющей ее радости девушка говорила без умолку и едва не призналась в убийстве. Пытаясь успокоить Матильду, Спрота обняла ее за плечи и повела в дом:

– Поговорим об этом позже.

Вскоре они вошли в зал. По сравнению с замками в Руане, Фекане или Байе, он казался очень простым, но по сравнению с крестьянскими хижинами, в которых девушка ночевала в последнее время, выглядел огромным. Стены и пол были голыми: их не украшали ни звериные шкуры, ни картины, а вместо приятно пахнущих свечей и ламп зал освещали дымящиеся факелы. Зато в большом каменном камине приветливо потрескивал огонь.

Вместо того чтобы последовать первому порыву – броситься к огню и отогреться, Матильда сделала шаг назад. В зале собралось много воинов, одетых так же, как и мужчина, который открыл ей дверь, и девушка снова задалась вопросом, что все они делают в доме мельника. И почему – теперь, несмотря на свою радость, Матильда больше не могла этого не замечать – у Спроты красные, заплаканные глаза?

– Ты хочешь есть? Или, может, лучше выпьешь вина или медового напитка? – предложила Спрота.

Матильда не могла произнести ни слова. Голод и жажда казались сущим пустяком по сравнению с напряжением в этом зале.

– Что здесь происходит?

Спрота сдавленно всхлипнула. Она проглотила слезы, но больше не могла скрывать отчаяние.

– Ты пришла в час беды. Я… мы ужасно волнуемся.

Она показала в сторону людей у камина, одетых в благородные меха. Это были не воины, и Матильда не смогла сдержать крик удивления, когда увидела, что среди них были некоторые знакомые ей влиятельные норманны: Бернард Датчанин, правители де ла Рош-Тессон и Брикебек и даже Осмонд де Сентвиль, который, как она предполагала, должен был находиться в Лане рядом с Ричардом.

На их фоне Эсперленк в своей льняной тунике казался маленьким и жалким, но по его взгляду, ласковому и заботливому, девушка поняла, что он был приветливым и добрым человеком.

Эсперленк подошел к Спроте, чтобы ее поддержать:

– Тебе нужно успокоиться…

– Как я могу успокоиться, если моему сыну грозит опасность? – возразила Спрота. – Я уйду не раньше, чем мы придумаем, как его спасти.

– И тем не менее… хотя бы присядь.

Эсперленк усадил Спроту за стол. Он оказался старше, чем Матильда ожидала, речь его была такой же невнятной, как и у простых людей, которые работали больше, чем говорили, и, по сравнению с графом Вильгельмом, он не блистал красотой. Но девушка никогда не видела, чтобы граф Вильгельм так волновался и заботился о Спроте.

– Что… что с Ричардом? Почему ему грозит опасность? – спросила Матильда.

Спрота закрыла лицо руками, а собравшиеся мужчины не обращали на девушку внимания и разговаривали, перебивая друг друга. Она напряженно прислушивалась, пытаясь понять, что происходит. Речь шла о короле Людовике, его жене Герберге и высоких стенах, которые делали Лан неприступным. И все же Ричарда нужно освободить любой ценой.

Матильда подошла к Спроте:

– Спрота, не молчи! Что с Ричардом?

Женщина не смотрела на нее.

– Почему ты не осталась в монастыре? – спросила она.

Матильда не хотела лгать, но раскрывать правду тоже не желала.

– Я была там не на своем месте.

– Как странно…

– Что в этом странного?

– Ты говоришь те же слова, что и… он. Я ошиблась. Я думала, что, разлучая вас, поступаю правильно. Я думала, что вам удастся сделать то, чего не смогла я: равнодушно относиться к миру, ничего не видеть и закрыть свое сердце. А теперь он хочет мне помочь… И ты тоже вернулась именно сейчас, когда нам дорога любая помощь. Ты простишь меня? За то, что я посоветовала тебе охладеть ко всему, а сама этого сделать не смогла. За то, что ко мне слишком поздно пришло осознание: от холода душа разрывается еще сильнее, чем от боли.