Дитя огня - Юлия Крён (2012)

Должно быть, девушка была нетяжелой, потому что вскоре Панкрас быстрым шагом вернулся, почти не сгибаясь под своей ношей. Он положил девушку на соломенный тюфяк, и Ингельтруда стала с опаской ее разглядывать. Незнакомка действительно была одета в черную монашескую рясу, ее ноги были покрыты царапинами и ссадинами, на грязных руках застыли пятна крови, а лицо было бледным.

Ингельтруда не решилась к ней прикоснуться, а просто сварила новый суп. Она больше не боялась, что девушка может оказаться демоном, – ее очень волновало кое-что другое. До сих пор из леса приходили только грубые мужчины, но не женщины, и при виде этого нежного создания Ингельтруда растрогалась. Она вспомнила многочисленных детей, которых родила и похоронила. В отличие от Панкраса, она никогда не молилась. В отличие от Панкраса, она оплакивала каждого ребенка.

Первым, что Матильда увидела в темноте, были теплые руки. Эти руки гладили ее по лицу, перевязывали ей раны, растирали ее расцарапанные, закоченевшие руки и ноги, вливали что-то ей в рот. Матильда не узнавала вкуса, но ощущала, что это было что-то горячее, сытное. Еда придавала ей сил. В какой-то момент девушка окрепла настолько, что смогла открыть глаза и рассмотреть комнату, в которой находилась. Из камина к потолку кольцами поднимался дым, покрывающий незамысловатую мебель черной копотью. Мебели было немного: стол, две лавки, полка для кухонной утвари и соломенный тюфяк. На нем Матильда и лежала.

Не успела девушка разглядеть лицо человека с теплыми руками, как у нее снова закрылись глаза. Матильда заснула, а проснувшись, почувствовала мучительную боль. Ее сжигала лихорадка, в горле пересохло. Она тяжело дышала, стонала и кричала. Голова раскалывалась от боли, но теплые руки продолжали гладить ее, и в конце концов им удалось унять эту боль. Девушку снова покормили, и на этот раз она поняла, что ест соленый суп. К ней снова вернулись силы, и она смогла не только открыть глаза, но и приподняться.

Теперь Матильда увидела своих спасителей: изнуренную работой женщину с редкими волосами и равнодушным взглядом и седого сгорбленного мужчину, чье лицо избороздили морщинами время и жизненные невзгоды. Эти люди не излучали ни особой доброжелательности, ни неприязни.

– Кто ты? – спросил мужчина.

Из глаз девушки вдруг ручьями полились слезы. Телесные муки ненадолго заглушили боль, терзающую ее душу. Теперь же она вернулась.

«Я не знаю, – хотелось ответить ей, – я сама не знаю, кто я!»

Вместо этого она хриплым голосом произнесла:

– Мне нужно в Питр, к Спроте.

– Кто такая Спрота?

Несмотря ни на что Матильда радовалась тому, что находится среди людей, которым ничего не говорит это имя, которые ничего не слышали о конкубине графа Вильгельма и матери его сына Ричарда и, как следствие, не могли ничего знать о ее собственной судьбе. О том, что она, очевидно, была наследницей королевства. О том, что ее пытались убить. И о том, что в итоге убила она сама.

– Отведите меня в ближайший поселок! – взмолилась Матильда. – Там наверняка каждую неделю устраивают ярмарку, которую посещает много людей. Возможно, кто-нибудь из них знает, кто такая Спрота… и где находится Питр.

Женщина посмотрела на нее. Теперь она выглядела уже не равнодушной, а строгой.

– Сейчас ты никуда не пойдешь. Ты еще слишком слаба.

Эти слова прозвучали так твердо, будто их произнесла мать, которая знает, что будет лучше для ее ребенка. Матильда обрадовалась тому, что ей пришлось послушаться, что она не должна сама принимать решения, а может полностью довериться этим теплым рукам. На время она перестала твердить, что ей нужно добраться до Спроты.

Жар прошел, ссадины затянулись, головная боль исчезла. Несколько дней Матильде не задавали вопросов. И только когда она смогла подняться и надеть рясу, которую женщина тем временем постирала и зашила, мужчина поинтересовался:

– Ты монахиня?