Пока любит душа… - Гай Валерий Катулл (2017)

Вот то немногое, что мы считали необходимым сказать читателю, желающему вступить в небольшую, но чрезвычайно разнообразную картинную галерею Катулла), где в хаотическом беспорядке рядом со сравнительно большими оригинальными картинами красуются летучие силуэты в две строчки. Без вручаемого нашим предисловием более или менее последовательного каталога, и самые подстрочные объяснения не могли бы ему помочь ни в ясном понимании текста, ни в художественном наслаждении. Если книжку всякого истинного лирика можно сравнить с кладбищем когда-то живых и даже жгучих внутренних событий, то у Катулла, писавшего прямо под впечатлением минуты, мертвецы лежат не перегоревшие до неузнаваемости в огне вдохновенен, а в том самом виде и наряде, в каком они являлись перед его творческим воображением. Конечно, не проживи Катулл своего короткого века Катуллом, не было бы и его книжки. Не знай мы его жизни с ее обстановкой, мы не поняли бы и его книжки; но мы слишком хорошо знаем, что связь между житейским (эмпирическим) характером человека и его умственной деятельностью далеко не та, что между эмпирическим характером и эмпирическими действиями, и часто бывает совершенно обратная. Так, например, нелюдимый ипохондрик Гоголь не перестает хохотать в своих произведениях. Вот почему мы не желаем вступать в полемику с теми, которые указывают на злобные выходки Катулла против Амеаны, которую он когда-то любил, на его злобу против людей, с которыми он некогда был дружен, на алчность к наживе, высказанную по поводу воинской службы, на крутой поворот к похвалам Цезаря, которого до примирения он так язвил. Если, несмотря на эти недостатки, читатель, подобно нам, не признает в молодом и еще нравственно не окрепнувшем Катулле живого и милого юноши, то, при известном художественном чутье, он тем не менее не может не узнать в Катулле одного из замечательнейших лирических поэтов, не только между римскими, но и между лириками всех веков и народностей.

Переводчик

1. К Корнелию Непоту[2]

$$$Кому лощеную под пемзу суждено

$$$Мне книжку новую в красивой дать отделке?[3]

$$$Корнелий, ты прими: ведь ты уже давно

$$$Хотя во что-нибудь ценил мои безделки

5. Тогда уж,[4] как впервой средь италийцев ты

$$$В трех книгах описал, что исстари велося;

$$$Ученые, клянусь Юпитером! листы.

$$$Поэтому прими, чтоб в книжке ни нашлося

$$$Какого ни на есть, я ж буду муз молить,[5]

10. Чтоб больше одного ей веку пережить.

2. К воробью Лезбии[6]

$$$О вор обей ты моей восхитительной девы,

$$$Прячет тебя на груди и с тобою играет,

$$$И тебя она тонким перстом раздразнивши,

$$$Острым твоим укушеньям его подставляет,

5. Как ей, отраде моей, красотою блестящей,

$$$Я и не знаю уж чем позабавиться мило,

$$$Чтобы в тоске находить для себя развлеченье,

$$$(Думаю, чтобы горячая страсть в ней остыла).

$$$Если бы мог, как она, поиграть я с тобою,

10. Верю, с души бы свалилось раздумье больное!

$$$………………………………………

$$$Было б отрадно мне, как по преданию, быстрой

$$$Девушке яблоко было на вид золотое,

$$$Что наконец разрешило заветный ей пояс.[7]

3. Плач о смерти воробья[8]

$$$Плачьте теперь, о Венеры, и вы, Купидоны,[9]

$$$И насколько вас есть все изящные люди!

$$$Вот воробей моей девушки ныне скончался,

$$$Тот воробей моей милой, которого пуще

5. Собственных глаз она, бывало, любила;

$$$Ибо он сладостен был и знал он не хуже

$$$Собственную госпожу, чем девочка матерь,

$$$И никогда он с ее колен бывало не сходит,

$$$А в припрыжку туда и сюда поскакавши,

10. Он к одной госпоже, пища, обращался.

$$$Вот теперь и пошел он по мрачной дорожке

$$$Той, откуда никто, говорят, не вернется.