Дети небес - Вернор Виндж (2011)

– Какие именно жертвы? Обучение низкоуровневому программированию? Или ручному счету?

– Дело просто в том, что мы вынуждены подчиняться чужим приказам! – воскликнула Хейда.

Ребята, надо полагать, ни сном ни духом не ведали о способах достижения консенсуса, принятых в дотехническую эпоху. Равна постаралась упростить их натаскивание, и кое-где учебные программы зияли пробелами. Она полагала, что доверие, стремление к общим целям и взаимопонимание помогут перебросить мостки через пропасть к тем временам, когда у них будет больше людей и более совершенная техника.

– Да, частично это объясняется стремлением к власти, – согласился Эйвин, – но в большей степени – кое для кого – проблемами с медициной. – Он прямо взглянул на Равну. – Годы идут. Ты правишь нами, и ты так же молода, как была. Ты выглядишь не старше, чем Йоханна сейчас.

– Эйвин, мне тридцать пять!

По страумлианскому календарю, совпадавшему со стандартным, один год равнялся тридцати мегасекундам[4].

– Неудивительно, что я молодо выгляжу; на Сьяндре Кей я бы считалась очень молодой сотрудницей.

– Да. А пройдет тысяча лет, и ты останешься так же молода, хотя все мы – даже старшие Дети – уже будем мертвы. У нас несколько сот лет, не больше. Кое-кто из нас уже старится, у них выпадают волосы, как после радиационного облучения. Кто-то набирает вес. Самые молодые из нас не получили почти никаких гериатрических средств. А наши дети сгорят, как мотыльки в пламени, за много десятилетий до нас самих.

Равне вспомнилась ранняя седина Венды Ларсндот. Но это не значит, что я ошибаюсь!

– Эйвин, послушай. Мы постепенно получим в свое распоряжение все медицинские технологии. Не только бессмысленно, но и попросту невозможно гнать лошадей и стремиться только лишь к продлению жизни. Я регулярно сверяюсь с графиками продвижения по пути к высокотехнологической цивилизации, представляемыми «Внеполосным-II». Эффективная медицина требует внимания к миллиону деталей. Мы не в состоянии сейчас загодя определить, какое средство нужно ребенку, не повредит ли оно ему. Поспешное стимулирование медицинских исследований перекосит всю программу и заведет нас в тупик. Это будет еще хуже промедления. У нас еще по меньшей мере двадцать совершенно исправных гибернаторов, и я надеюсь, что мы вскоре наладим снабжение их запчастями. Если понадобится, мы заморозим тех, кто достигнет критически опасного возраста. Никто не умрет.

– Я понимаю, ваше высочество, – воздел ладонь Эйвин Верринг. – Думаю, все здесь – даже непривычно тихие Винтозуб, Бэнки и Кошколов – внимали вашим словам.

В стенных альковах недовольно заворчали. Владелец бара, успевший разбрестись по комнате, возразил сразу отовсюду:

– Это между вами, двуногими.

– Вы просто неправильно умираете! – крикнула Хейда, но настаивать не стала.

Эйвин улыбнулся и сделал Хейде знак, чтобы та притихла.

– Тем не менее вы привлекаете пристальное внимание Группы Изучения Катастрофы. Они отказываются считать наших родителей болванами и глупцами, которых обвели вокруг пальца; они отказываются идти на самопожертвование. Мы, беженцы, не можем в действительности знать, что там случилось и кто повинен в том, что мы упали Вниз. Экстремисты – я не думаю, что среди нас такие есть, но, вы же понимаете, о них всегда упоминают на всякий случай – могут сказать, что если мы не считаем своих родителей виновными в провале проекта, то нет никакого резона мнить Погибель чудовищем. И что все приготовления, все жертвы могут фактически обернуться к… большему злу, чем Погибель.

Йоханна с силой постучала себя пальцем по виску:

– Эйвин, у них с мозгами все в порядке?

– Наверное, потому-то они и не стали выступать в открытую, Йо.

Равна безмолвно слушала их. «Что я могу им ответить? Я и так уже опоздала». Но и молчать не могла.