Копи царя Соломона - Генри Райдер Хаггард (1991)

В сущности, идти нам приходилось почти наугад, ведь кроме отдаленных горных хребтов на горизонте и примитивной карты, начерченной триста лет назад на клочке холста полусумасшедшим стариком, стоявшим на пороге смерти, положиться нам было не на что. Меня также беспокоило, удастся ли нам найти тот крохотный водоем с «плохой водой», который, судя по отметкам на карте португальца, находился посреди пустыни, то есть в шестидесяти милях от Крааля Ситанди и на таком же расстоянии от вершин, получивших название Груди Царицы Савской. Шансы отыскать воду в огромном море песка, щебня и колючего кустарника были ничтожны. Если даже предположить, что Сильвестра верно указал местоположение водоема, разве не мог он за эти три столетия высохнуть под палящим солнцем? А может, его затоптали обитатели пустыни или засыпало песками, которые несет раскаленный ветер?

Беззвучно, словно тени, мы продвигались в ночном мраке, порой увязая в глубоком песке и натыкаясь на колючий кустарник. Нам приходилось постоянно останавливаться, чтобы очистить одежду от колючек и вытряхнуть песок из обуви. И все же наш небольшой отряд значительно продвинулся вперед, несмотря на частые остановки и трудность перехода, – ночная прохлада, смягчившая удушливость дневной жары, помогала нам в этом. Не обошлось и без забавного происшествия, которое сначала напугало, но затем развеселило нас.

Джон Гуд шел в авангарде, держа в руках компас, с которым он, как моряк, отлично умел обращаться; мы же цепочкой брели позади него. Неожиданно Джон громко вскрикнул и исчез. Раздалось фырканье, стоны и торопливый тяжелый топот копыт. Несмотря на почти полный мрак, мы, хотя и с трудом, различили смутные очертания странных существ, поднимавших за собой клубы пыли.

Туземцы тут же побросали свою поклажу, намереваясь удрать, но, вспомнив, что бежать некуда, рухнули ничком на песок и принялись вопить что-то о дьяволе. Мы с сэром Генри остановились и были еще больше ошеломлены, когда внезапно увидели в лунном свете капитана, несущегося во весь опор. Нам померещилось, что Джон Гуд восседает на лошади, которая мчится в направлении гор. При этом капитан время от времени испускал дикие вопли. Все кончилось, когда он, взмахнув руками, расстался со скакуном, покатился по песку и замер.

Крикнув спутникам, чтобы они оставались на месте, я бросился к Гуду, но, только оказавшись вблизи, понял, что произошло: в темноте мы наткнулись на стадо спящих низкорослых квагг, ныне очень редких южноафриканских непарнокопытных. Капитан, споткнувшись, рухнул на спину одного из животных, которое в испуге вскочило и помчалось вместе с седоком. Я вздохнул с облегчением, увидев, что он нисколько не пострадал при падении; даже монокль по-прежнему красовался на его смущенном и несколько испуганном лице.

Затем мы продолжали переход уже без всяких приключений. Около часа ночи, остановившись на привал, мы сделали по глотку воды, с полчаса подремали и двинулись дальше. Мы шли до тех пор, пока небо на востоке не заалело румянцем. Рассвет наступил стремительно, окрасив пустыню в огненно-золотые тона. Звезды побледнели, затем вовсе исчезли, а дальние горы окутались дымкой голубоватого тумана. Нам предстоял жаркий безоблачный день.

Мы решили продолжать путь, хотя нас и тянуло передохнуть перед тем, как солнце основательно прокалит пустыню. Примерно через час вдали показались скалы, возвышающиеся над равниной. Едва волоча ноги от усталости, мы поплелись туда и с радостью обнаружили, что одна из них сильно выдается вперед, образуя навес, который мог послужить неплохим убежищем от зноя. Земля под скальным навесом была покрыта мелким песком. Наш небольшой отряд торопливо укрылся в тени. Мы выпили немного воды, съели по небольшому куску вяленого мяса и тут же уснули мертвым сном.