Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер (2015)

Они сидели рядом и, не веря своим глазам, взирали на фигуру, которая, покачиваясь, приближалась к ним, по колено окутанная пылью. Они сразу узнали, кто это, хотя сердце отказывалось верить тому, что было не в силах вынести. Руки и ноги, похожие на черные веревки. Белые, как небо, волосы. Он шел, шатаясь, явно уставший от долгой дороги, ноги заплетались, пройдя не одну тысячу шагов. Только взгляд оставался неподвижным, словно все, что осталось от него, сконцентрировалось в зрении. Он ни разу не моргнул, пока подходил.

Пошатываясь, он остановился перед ними.

– Я думал, что ты умер, – сказал Цоронга, поднимая на него полные ужаса глаза.

Голос его дрожал от смятения и признательности.

– Мне сказали… – проскрежетал Оботегва, растянув губы в подобие улыбки, что моя смерть… это твой долг…

Сорвил попытался уйти, но наследный принц окликнул его, попросив остаться.

– Прошу тебя… – произнес он. – Пожалуйста.

Сорвил проводил старика в палатку, потрясенный до тошноты его легкостью. Потом смотрел, как Цоронга пережевывает еду и предлагает получившуюся массу Оботегве. Затем он приподнял его ноги, чтобы омыть их, но окатил водой только голени, потому что мыски и пятки были изъедены язвами. Он слушал, как Цоронга что-то тепло шептал больному слуге на их родном языке. Сорвил ни слова не понимал, но любовь, благодарность и раскаяние превосходят всякие различия в языках даже на разных концах света.

Сорвил видел, как из глаз Оботегвы выкатились две слезы, словно они были последними, и он как-то сразу понял, почему так: этот человек слишком долго жил только для того, чтобы получить разрешение умереть. Облигат сунул дрожащие пальцы под тунику и извлек маленький золотой цилиндр, который Цоронга сжал с торжественным видом, не веря в происходящее.

Сорвил смотрел, как его друг провел ножом по запястьям старика.

И масло, которое поддерживало в Оботегве огонь жизни, потекло на землю, пока все пламя его не угасло. Сорвил смотрел на безжизненное тело, и оно казалось сухим, как сама земля.

Цоронга издал крик, словно освободился от слишком долгого и мучительного обязательства быть сильным. Он плакал, и в горе его слышались гнев, и стыд, и скорбь. Сорвил обнял его, чувствуя, как рыдания сотрясают его сильное тело.

После, когда ночь растянула свое холодное покрывало над миром, Цоронга поведал одну историю, как в восемь лет он без всякой видимой для него причины начал завидовать своему старшему кузену за то, что у того есть боевой пояс, причем настолько сильно, что проник к нему и украл его.

– Все сверкает в глазах ребенка, – произнес он опустошенно, словно только что осиротел. – Блестит больше, чем подобает…

Считая себя весьма неглупым, он позаботился спрятать его в пристройке к своей комнате, где жил Оботегва, положив в свою сумку с книгами. Естественно, учитывая церемониальную важность Пояса, как только была обнаружена пропажа, поднялся шум и крик. По некой зловещей прихоти фортуны его вскоре нашли среди вещей Оботегвы, и Облигат был взят под стражу.

– Конечно, все понимали, что виновником был я, – объяснил Оботегва, уставившись на свои преступные ладони. – Это старый обычай, бытующий среди моего народа. Способ содрать кору, как говорят. Кого-то другого обвиняют в твоем преступлении, и, пока ты не сознаешься, ты будешь вынужден наблюдать его наказание…

Охваченный стыдом и ужасом, которые так часто делают из детей марионеток, Цоронга ни в чем не признался. Даже когда Оботегву высекли, он ничего не сказал, и, к своему вечному стыду, Облигат также не проронил ни слова.

– Представь… весь двор смотрит, как его секут, отлично зная, что во всем виноват я один!

И он поступил так, как большинство детей, загнанные в угол какой-то неудачей или слабостью: он заставил себя поверить. Он убедил себя, что пояс украл Оботегва, из злобы, поддавшись соблазну – кто знает, что движет малыми детьми?