Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер (2015)

Пройас посмотрел вверх, в сумрак высокого шатра. Горели только три светильника, казавшиеся маленьким островком света среди настолько погруженных в тень знамен, стен и панелей, что они казались призраками здания.

Рабы и распорядители удалились, унеся с собой ощущение суеты. Если не считать стоявших в тени стражников, расставленных по периметру палаты, они остались вдвоем.

– Я отправил в гарем бусы, – сказал Келлхус. – А ты считаешь моих жен безобразными…

Экзальт-генерал от ужаса зашелся в кашле.

– Что?

– Твой вопрос, – посмеиваясь, произнес Келлхус.

Он говорил странно теплым тоном друга, который всегда останавливается за несколько шагов на пути к покою, который приносит истина.

– Ты хочешь узнать, как можно допускать сомнения после стольких лет служения и стольких чудес.

– Я… не уверен, что понимаю.

– Вот причина, по которой люди предпочитают, чтобы их пророки были мертвы, Пройас.

Келлхус искоса посмотрел на экзальт-генерала, с любопытством приподняв одну бровь, словно спрашивая: «Понимаешь?»

И Пройас понял, осознал то, что и так всегда предполагал. Его осенило, что вопрос, который он хотел задать, был не вопросом, а прошением. Он не столько сомневался, сколько тосковал.

По простоте незамысловатой веры.

– Мы начинаем верить с детства, – продолжал Келлхус. – И делаем правилом жизни наши детские ожидания, мерилом того, что должно быть священным…

Он показал на орнамент – скромный, но затейливый.

– Простота. Симметрия. Красота. Это только внешнее выражение святости – позолота, которая вводит в заблуждение. А то, что за пределами понимания она трудна и неприятна, не видно никому, кроме Бога.

Вошедший сенешаль объявил о прибытии гостей.

– Запомни, – пробормотал Келлхус, словно мать – ребенку. – И прости им их странности…

Три фигуры в черных накидках с капюшонами, блестевших, словно после дождя, прошествовали в рассеявшемся сумраке.

– И остерегайся их красоты.

Первый остановился прямо перед ними, скинув плащ, который соскользнул к его ногам тяжелыми складками. Бледный череп его мерцал, словно смазанный бараньим жиром. На лице была написана озабоченность, и при всем своем совершенстве оно имело большое сходство с наружностью шранков. Сразу под плащом была надета кольчуга, поражавшая искусной выделкой: крохотные змеи величиной не больше обрезка ногтя младенца соединялись друг с другом.

– Я Нин’сариккас, – заявил Нелюдь на языке благородных куниюри, который Пройас изучал много лет, чтобы читать Саги на языке оригинала. – Отвергнутый сын Сиола, Эмиссара Искусной Славы, Ниль’гиккаса, короля Инжор-Нийаса…

Его поклон длился гораздо меньше, чем того требовал йнан.

– Мы долго скакали и с трудом нашли тебя.

Келлхус смерил его взглядом, которым одаривал всех грешников, припадавших к его стопам: словно заблудший, наконец, нашел выход из холодного отчаяния и оказался под теплыми летними лучами.

– Ты удивлен, – сказал он, легко подстроившись под мелодическую речь Нелюдя. – Ты считал, что мы обречены.

Гость по-змеиному прищурился. Он устремил глаза вправо от аспект-императора – на волшебный гобелен, понял Пройас. Теперь стало ясно, что Келлхус подразумевал под странностями. Какая-то низость угадывалась в этих непредсказуемых позах. Впервые он заметил, что у Нелюдя под блестящей кольчугой ничего нет.

– Ниль’гиккас посылает тебе свой привет, – сказал Нин’сариккас. – Даже в смутные времена свет, который излучает аспект-император, освещает все.

Величественный поклон.

– Значит, Иштеребинт с нами?