Сыскарь чародейского приказа - Коростышевская Татьяна Георгиевна (2017)

– Вы знаете о количестве бытовых ссор, ведущих к насилию, о вопиющих случаях супружеского смертоубийства? Вы знаете, что если какой-нибудь мужик в волости свою жену до смерти в запале прибьет, ему грозит денежный штраф, а если женщина своего супруга – она пожизненно пойдет на каторгу?!

– Так что же делать?

– Дать мужчинам и женщинам одинаковые права, одинаковую ответственность перед законом. Разрешить женщинам участвовать во всех возможных выборах и пересмотреть законы владения имуществом!

Зорин махнул рукой, то ли признавая поражение, то ли не желая продолжения дискуссии. Мамаев зааплодировал:

– Браво, Евангелина Романовна, шах и мат.

За толстым стеклом в коридоре кто-то шел, какой-то господин в цилиндре, видимо разыскивал свое место.

– Все равно бабы дуры, – пробормотал увалень так, чтоб я уж наверняка услышала.

– А чтоб мы дурами не были, нужно женское образование в массы продвигать! Увеличить количество школ и курсов для неимущего населения…

Поезд входил в туннель, потемнело, под потолком зажглась и замигала красноватая тревожная лампа. Мамаев как-то странно повел рукой в сторону двери, к которой уже приблизился господин в цилиндре. В воздухе замерцал кружевной след остаточного волшебства.

– На пол! – заорал Зорин, бросаясь на меня и стаскивая с кресла.

– Достали-таки, нелюди! – Мамаев, за мгновение до этого вальяжный и благостный, тоже орал. – Ванька! Бери револьвер! Он сейчас стекло крушить будет!

Будто в ответ на его слова в стену бумкнуло, дверь заходила ходуном.

– Ну еще минуточек семь щит продержится, а потом мы на свет выедем… А уж там…

Состав, дернувшись, остановился.

– Они отцепили вагон!

– Что вообще происходит? – пискнула я из-под стола.

– А то, что некоторым шибко разумным чардеям не следовало на гнумский поезд билеты брать, – пробасил Зорин. – Держите, барышня, револьвер. Будете отстреливаться, как настоящая эмансипе.

Я револьвер взяла и даже попыталась отобрать у Зорина второй. Да чего там, дали бы мне волю, я бы абордажную пушку к себе под стол затащила. Но пушки не было. Я быстро проверила каморы, оружие было заряжено, крутанула барабан и взвела курок.

Мамаев стоял перед дверью, раскинув в стороны руки. Он держал магический щит, и, судя по дрожащей спине, стоило ему это немалых усилий.

– Кто это? – спросила я сюртучный зоринский бок, потому что другими частями господин чардей был повернут ко входу.

– Неклюд, – ответил увалень. – Мы с Эльдаркой от их неклюдского барона в столицу возвращаемся, с подарочком, а этот, видно, отдавать не хочет. Эльдар, ты как?

Мамаев ответил. Слово сие я повторить не смогу даже под присягой.

– Погоди! – Я от нервов легко перешла на «ты». – А другие люди в вагоне? Они тоже в опасности?

Я осторожно выглянула из-под скатерти. Мне было видно затылки пассажиров в соседнем купе, опущенную голову какой-то дамы. Они спят, что ли?

– Ванька, тебе надо из туннеля выбираться, – хрипло выдавил Мамаев. – Подарочек сбереги.

Подарочек? А нет, чтоб жизнью и здоровьем ни в чем не повинной барышни озаботиться! Хотя нет, все правильно. Я же суфражистка, я за равноправие.

Зорин поднялся с пола, сдвинул вниз оконную раму и неожиданно изящно сиганул в темноту. Я тоже поднялась. Потому что от зоринского изящества стол подломился и придавил меня к полу столешницей. За стеклом бесновался неклюд. Я их, конечно, и раньше видала, останавливался у нас под Орюпинском табор кочевой. Но чтоб так, чтоб во время трансформации… Этот неклюд в зверином своем обличье был медведем, длиннолапым таким потапычем, очень похожим на того, что красуется на гербе нашей Берендийской империи. Только в отличие от гербового глаза этого горели красным чародейским огнем, а из оскаленной пасти текла слюна. Хорошо, что неклюды только в темноте превращаться могут, и хорошо, что я доселе этого не видела.