Шерлок Холмс и Золотая Птица - Дональд Томас (2013)

Поерзав в кресле, он посмотрел на мужчину, которого я считал генералом Буланже. Кейбелл прикоснулся к моему локтю и отвесил своему господину такой глубокий поклон, будто перед ним был не принц, а церковный алтарь. Плон-Плон больше на меня не глядел, и я, слегка наклонив голову в знак уважения, удалился в сопровождении лейтенанта. Разумеется, мне было ясно: мы с принцем никогда более не встретимся и не обсудим ни афганскую войну, ни что-либо другое.

По трапу я спустился на нижнюю палубу. Вряд ли охранники откроют для меня дверь почтового отделения и, уж конечно, не позволят осматривать сундук принца. Ну что ж, просто схожу туда, а потом порадую себя стаканом шотландского виски в корабельном баре.

В трюме, как и у любого другого корабля подобного типа, с мостков, расположенных вдоль бортов, открывался прекрасный вид на машинное отделение — настоящее чудо техники. Пахло разогретым маслом, ярко сияли начищенные медные трубы, два массивных стальных поршня двигали тяжелый вал, соединяющий гребные колеса по правому и левому борту. Поочередно взмывали и падали, словно два плененных чудовища, цилиндры, их с силой трехсот лошадей толкал пар. Ни один гребной винт не сравнится с этим торжеством механической мощи, благодаря которой нам удалось покорить океан и проложить водные пути в Нью-Йорк и Бомбей.

Ближе к корме мостки соединялись на площадке перед стеклянными дверьми в столовую. Сбоку виднелась стальная решетка — именно за ней лежат ценные посылки и коробки, а также плетеные корзины почтовой службы, в которых перевозят с континента в Англию корреспонденцию. Между вертикальными прутьями были зазоры примерно по шесть дюймов, а в середине крепилась толстая перпендикулярная стальная полоса с замком. Настоящая клетка, практически изолированная. Видимо, там внутри и дежурят трое вооруженных охранников «Мессежьи Имперьял».

Длинный занавес мешал разглядеть имущество принца. С одной стороны в решетке виднелось небольшое окошечко — здесь должен был сидеть клерк, обменивающий франки на фунты. Но и оно было закрыто и занавешено, на нем красовалось довольно грубое объявление: «Pas de service jusqu’au Douvres» — «Закрыто до Дувра».

И совершенно не у кого поинтересоваться Плон-Плоновым сундуком. Хотя сбоку между занавесом и стеной осталась узкая щель, сквозь которую я сумел разглядеть почти все отделение. В углу громоздились холщовые мешки с письмами. Рядом стояло несколько огромных ящиков, дюжина плетеных корзин — там наверняка лежали заказные отправления и небольшие ценные посылки. А еще я насчитал с десяток деревянных дорожных сундуков со стальными уголками и замками.

Вот и все. Хотя среди прочих грузов выделялся один ящик из блестящего полированного дерева (по всей видимости, дуб). Сперва я принял его за гроб и решил, что в нем перевозят на родину тело какого-нибудь неудачливого английского путешественника. На крышках остальных сундуков красовались написанные черными буквами имена агентов или банкиров, а на этом гиганте, и я мог бы в этом поклясться, табличка блестела настоящим золотом. Наверняка это и есть «немалые средства» Плон-Плона.

Как же вызвать кого-нибудь из охранников? Я решил больше ничего не предпринимать. Вернусь, все объясню, предложу лейтенанту Кейбеллу спуститься сюда вместе со мной. Он хотя бы имеет официальное право их расспрашивать. У меня же нет с собой никаких документов, лишь билет на паром. Никто не станет ради меня отпирать решетчатую дверь.