Ван Гог. Жизнь. Том 1. Том 2 - Найфи Стивен

В поистине дьявольской борьбе за душу Фауста – Тео Винсент использовал все доступные ему средства. Он отправлял брату гравюры, – вероятно, любимые им самим женские образы. Был здесь и портрет Камиля Коро (известного не только благодаря своим работам, но и своей любовнице). Из увиденного на Салоне в письмах брату Винсент отметил крестьянских девушек Жюля Бретона, танцующих вокруг костра в исступлении чувственной невинности («Канун Святого Джона»), – культовую для своего времени картину, эталон дозволенного эротизма. Из представленного в Королевской академии художеств он особенно оценил элегантных дам и кавалеров Джеймса Тиссо, не удостоив малейшего упоминания скандал того года – «Очередь в ночлежный дом» Люка Филдса.

Что касается литературы, то тут к месту пришлись не только немецкие романтики, вроде Гёте и Гейне (который, как известно, состоял в связи с девушкой низкого происхождения), но и французские авторы: Шарль де Сент-Бёв, в сонетах которого благоговение перед природой переплеталось с похотливыми мечтами об идеале женской красоты; Арман Сильвестр, который в описании крестьянских женщин говорил, что «души их глубоки, как море», а «блузы обтягивают грудь»; романист Эмиль Сувестр, певец несчастной любви («В этом году мое сердце разбито, ибо та, которую я люблю, меня, увы, не полюбила»); и Альфред де Мюссе, само олицетворение романтической тоски, – не менее чем литературными свершениями он прославился пылким романом с Жорж Санд.

В рассуждениях Винсента стали появляться такие понятия, как любовь и родство душ, меланхолия и тоска, – все то, что, несомненно, не давало ему покоя в его собственной одинокой жизни. К началу 1875 г. он купил для Тео альбом, в который аккуратным мелким почерком переписал длинные отрывки из Уланда и Гейне, Жюля Бретона и Жюля Мишле… Когда в первом альбоме закончились чистые листы, он купил второй, который также исписал от корки до корки, копируя тексты ночами при свете газовой лампы.

Неизвестно, сколько таких лихорадочных рефренов было в письмах Винсента, – ни одного письма из отправленных им брату в течение шести месяцев (с августа 1874 по февраль 1875 г.) не сохранилось. Тем не менее все указывает на то, что письма эти существовали. В первую очередь на это намекают два небольших, обернутых в цветную бумагу альбома, составленные Винсентом для брата. Семьдесят три записи на более чем сотне страниц свидетельствуют, с какой страстью и отчаянием зимой 1874 г. Винсент, все более отдаляющийся от остального мира, пытался возродить особый союз, который в его воображении был заключен по дороге в Рейсвейк.

Демонстративно пренебрегая велениями семейного долга, домой Винсент не писал почти два месяца. Не дождались от него письма в родительском доме и ко дню рождения матери в сентябре. Всем стало очевидно, что молчание старшего сына было враждебным. «Винсент не напишет даже по случаю важной даты, – причитала Анна. – Ах, Тео! Ты не представляешь, какую боль нам это причиняет». В отсутствие каких-либо новостей родители воображали худшее. У них имелось с десяток предположений относительно того, что не так с Винсентом: он плохо ест, мало бывает в обществе (ему нужно чаще общаться с обеспеченными людьми), он слишком много времени проводит в одиночестве или же сам лондонский воздух ему вреден. Каким бы невероятным это ни казалось, они даже допускали, что Винсенту нужно больше читать («Это помогает отвлечься»). Их беспокоило, что он перестал ходить в церковь, и Анна обвиняла сына в противостоянии Господним планам на его счастье.