Книга воспоминаний - Петер Надаш

Они надели на меня наручники, при этом нарочно разбудив своим шумом весь дом, чтобы знали, что даже гебешнице есть чего опасаться, завязали глаза и, пиная под зад, спустили меня с пятого этажа так, что на каждой площадке я считала лбом стены.

Забрали ее пасхальным утром, в тысяча девятьсот сорок девятом году.

А за день до этого твоя мать сообщила мне, что у вас в саду расцвели кусты «золотого дождя», и мы с ней веселились, наконец-то весна, щебетали по телефону, хотя она тоже знала.

Она знала, что ждет меня в ближайшие три дня, да я и сама догадывалась, только представить себе этого не могла.

Я об этом еще никому не рассказывала, да и не могла рассказать, потому что они меня до сих пор держат на крючке, но тебе, сынок, я все-таки расскажу.

Я была для них мелкой рыбешкой.

В управлении контрразведки она отвечала за техническое обслуживание конспиративных квартир – за отопление, мебель, уборку, за питание персонала, когда там кто-то жил.

Мое звание было гораздо выше, чем должность, которую я занимала, и я им понадобилась только для полноты картины, чтобы среди обвиняемых был хоть кто-нибудь, связанный с конкретными практическими задачами.

До сих пор жалеет она только об одном – что не устроила им кровавую баню, не перестреляла как бешеных псов.

Чтобы схватить пистолет, время у меня было, но я думала, что это какая-то ошибка, недоразумение, которое можно легко прояснить.

Но сейчас они меня уже не обманут.

Они следят за каждым моим шагом, я у них во всех списках.

К себе они меня не пускают, но и выйти куда-нибудь не дают.

И куда я могла бы пойти?

Соседи по дому знают только одно: что я сидела.

Но в любой момент они могут распустить слухи, что я из органов.

Она приложила палец к губам и, поднявшись, знаком велела мне следовать за ней.

Мы вошли в ванную, где она спустила воду и открыла все краны; все углы были завалены грязным бельем.

Хихикая, она прошептала мне на ухо, что они хотят ее отравить, но она не дура.

Ее губы щекотали мне ухо, и холодное стекло очков касалось моего виска.

Но, к счастью, ее соседка тоже кое-что понимает, и каждый день приносит ей молоко из другого магазина.

Молоком это сделать проще всего.

Когда ее выпустили, они дали ей эту квартиру, потому что жучки здесь были уже установлены.

Она закрыла краны, и мы вернулись в комнату.

Ну и пусть, пускай слушают, что они со мной сотворили.

Этому парню я все расскажу.

Я была, словно муха, которую накрыли огромной горячей ладонью.

Но теперь вы услышите, что вы со мной сотворили.

И с этого момента она говорила уже не мне, и я тоже чувствовал, что в комнате нас не двое.

Они посадили ее в машину и долго куда-то везли.

Потом, судя по звуку, открыли решетку канализации или какой-то люк и стали спускать ее вниз по отвесной железной лестнице.

Ни в одном из знакомых домов ничего подобного не было, то есть с ней обошлись особо, чтобы знала, где раки зимуют.

Дальше они пробирались по колено в воде, а потом, когда поднялись по каким-то ступенькам, за спиной у нее захлопнулась железная дверь.

В помещении было тихо, скованными наручниками руками она сорвала с глаз повязку, надеясь, что глаза со временем привыкнут к темноте.

Прошло несколько часов, руки нащупывали везде влажный бетон, помещение было огромным, ибо каждое ее движение отдавалось в нем гулким эхом.

Железная дверь распахнулась, и кто-то вошел, но в помещении оставалось так же темно, она попятилась, пытаясь увернуться от них, их было двое, посвистывая резиновыми дубинками, они шли за ней следом, однако довольно долго ей удавалось избегать ударов.

Очнулась она на обтянутой шелком банкетке.

И не могла понять, где она; казалось, во сне она перенеслась в какой-то барочный замок.