Книга воспоминаний - Петер Надаш

Но в этом-то и была вся трудность – как отразить это на первый взгляд нахальное и ничем не обоснованное нападение, как от него уклониться, ведь уже ее первая фраза была чем-то большим, чем информация; да, конечно, независимо от силы голоса (а он раскатывался по всему дому), она не сказала ничего другого, кроме того, что я получил телеграмму, но это простое по содержанию сообщение прервалось тем громким ритмичным сопением, от которого всякое, даже самое рядовое ее высказывание ощущалось как серия толчков, и поскольку столь бурное волнение никак не могло оставить меня равнодушным, я поневоле воспринял то самое эмоциональное состояние, которое она и хотела мне передать, и как ни пытался я себя сдерживать, как ни темно было на лестничной клетке и в холле, фрау Кюнерт все же заметила, ясно почувствовала мое волнение; продолжая держать ручку двери, она несколько наклонила голову и даже улыбнулась, что было понятно, ведь голос, которым она обрушила на меня следующую фразу, уже изменился, обогатившись оттенком иронии.

«Где вас так долго черти носили, сударь?»

«Что, что?»

«Уже три часа, как пришла телеграмма! Если бы вы сейчас не явились, я опять не спала бы всю ночь».

«Я был в театре».

«Если бы вы были в театре, то пришли бы как минимум на час раньше. Не волнуйтесь, я вычислила».

«Но что произошло?»

«Что произошло? Откуда мне знать, что с вами происходит! Да входите же вы!»

И когда, колеблясь между желанным равнодушием, волнением и испугом, но с твердым намерением прекратить этот разговор я наконец-то вошел в прихожую, фрау Кюнерт, закрыв за мной дверь и все еще не спуская глаз с конверта в моей руке, преградила мне путь, а Кюнерт, прежде чем скрыться в коридоре, который вел в их спальню, оглянулся и кивнул в знак приветствия, но ответить ему я, конечно, не мог – отчасти потому, что, как я ни старался изобразить равнодушие и уверенность, мое внимание почти полностью приковало к себе изменившееся лицо фрау Кюнерт, а с другой стороны, потому, что профессор уже отвернулся, не ожидая ответного приветствия, в чем не было ничего необычного, так как мое присутствие он вообще замечал очень редко; тем временем фрау Кюнерт не только с каждой секундой менялась в лице, но все ее поведение предсказывало, что в ней назревает какая-то совершенно новая и мне еще не знакомая вспышка, нечто такое, чего в ее прежнем репертуаре не было, чем она, нарушив все мыслимые границы, мало того что покажет себя с неожиданной стороны, но полностью подомнет меня, пока еще не известным мне образом в буквальном смысле прижмет к стене; губы ее дрожали, очки она сорвала, отчего глаза сделались еще более жуткими, она согнула спину дугой и опустила плечи, как будто, ощутив мой случайный взгляд, почувствовала необходимость защитить свои грандиозные груди; я сделал последнюю отчаянную попытку освободиться, но это только ухудшило мои шансы: когда, наплевав на вежливость и правила этикета, я бочком попытался прорваться к дверям своей комнаты, она сделала шаг вперед и толкнула меня к стене.