Он. Она. Другая - Лия Султан

— Как? — Лейла застыла с половником в руке, а я оцепенела.

— Как жена? — дрожащим голосом переспросила.

— Да, — тихо отозвалась Рано. — Ты не знала? Он же женился прямо перед Новым годом.

— Нет…я не знала, — тошнота подкатывает к горлу.

Тетя в гневе шепчет ругательства на родном языке, а я останавливаю ее, положив ладонь на ее руку.

— Не надо, — смотрю на нее отрешенно. — Мы развелись. Он свободный человек.

— Ты хоть и говоришь так, но у тебя на лице все написано, — замечает чон-апа. Как же так? Я ведь каждый день твержу себе, что надо жить дальше.

— Все нормально. Правда.

— Это правда? Она пришла? — Надира негодует.

— Да, — подтверждает Рано. — Стоит на улице. Сейчас зайдет, наверное.

— Правда, да? — вслед за старшей сестрой на кухню залетает Фируза.

— Правда-правда. Зачем пришла? Он ее привез? — сокрушается старшая золовка, глядя на Рано.

— Нет, кажется одна.

— Что будем делать? — Фируза кусает губы.

— Здравствуйте.

Мы все оборачиваемся на тихий, незнакомый голос. В дверях стоит та самая Элина — новая жена Таира. На ней закрытый пуловер, широкие брюки и темный платок, который она машинально поправляет. Она красива даже без макияжа от того, что черты лица очень яркие. Неудивительно, что он влюбился в нее.

Мы встречаемся с Элиной взглядами и я не вижу той уверенности на лице, которая была в торговом центре несколько недель назад. Кажется, ей неловко, непривычно, страшно. Потому что придя сюда, она встретила не просто прохладный прием. А вообще никакой. По глазам вижу: Эля поняла, что оказалась на моей территории. Может, даже пожалела о том, что пришла. Но пока именно я — единственный человек, с которым она знакома, и поэтому цепляется за это. Эля слегка кивает мне, а я смотрю на нее, не моргая. Скольжу по ней затуманенным взором и подмечаю золотое обручальное кольцо на пальце. В ушах звенит до глухоты. Опять давление поднялось, наверное.

Молчание затягивается, воздух на кухне густеет, становится душно. Элина шагает вперед и подает руку Надире.

— Меня зовут Эля. Я приехала выразить вам и вашей маме соболезнования.

— Таир знает? — строгий, холодный голос хэдэ даже меня пугает.

— Нет, — тушуется женщина. — Это мое собственное решение.

Надира несколько секунд ничего не говорит, но буравит гостью недобрым взглядом. Мне даже становится жаль ее, потому что она явно не ожидала, как женщины семьи Искаковых воспримут ее самодеятельность. Элина молчит. Видимо, прокручивает в голове возможные сценарии.

— Рано, проводи ее к маме, — не прерывая зрительного контакта с новой келин, дает указания золовка.

— Но хэдэ, — встревает Фируза.

— Пусть выразит соболезнования, раз приехала.

Растерянная Рано выходит вперед и жестом показывает гостье чтобы она шла за ней.

— Как же так, Надира? — качает головой моя тетя. — Ты ничего не скажешь? Не сделаешь?

Сестра Таира тяжело дышит, сжимает и разжимает кулаки — нервничает и вероятно, не знает, как разрулить ситуацию.

— А что я могу сделать? — повернувшись, вопрошает она с нотками отчаяния в голосе. — Прятать мы ее уже не можем. Все и так все знают, но молчат. Раз уж пришла придется ее принять.

— И платок белый на нее наденешь? — не останавливается тетя.

— Нет.

— Ну хоть так, — ворчит чон-апа.

Я разворачиваюсь к раковине и резко включаю кран. Не рассчитала, напор оказался слишком большим и струи забрызгали кофту.

— Черт, — выключаю кран и тут же впиваюсь зубами в нижнюю губу.

Почувствовав на себе женские взгляды, схватила кастрюлю, в которой мы сделали чай, поставила под воду и выдавила на дно “Фейри”.

— Сабин, — подойдя сзади Фируза обняла меня за плечи и поцеловала в щеку. — Прости, мы не стали тебе говорить. Мы сами узнали только два дня назад. Он нам позвонил.