Он. Она. Другая - Лия Султан

— Нет, мама! Мама! — я кричу, вцепившись ногтями в его руку. — Мамочка. Пустите меня к моей мамочке! Мааам!

— Все, все, Сабина! Все! — он так сильно обнимает меня, что мне не хватает воздуха. Кажется, я тоже умираю.

— Что с девушкой? Они ехали с дочерью — Ирадой, — не выпуская меня из рук, спрашивает муж у врача.

— В реанимации после операции. Состояние средней степени тяжести, — сообщает тот.

— Ей что-то нужно?

— Пока нет. Она под наблюдением. Когда придет в себя, мы вам сообщим. Но в реанимацию мы не пускаем.

— Хорошо, спасибо. Сабина. Сабина, послушай, — Таир гладит меня по волосам и шепчет в ухо. — Ирада жива. Она в реанимации.

Постепенно до меня доходит смысл его слов. Сестренка выжила! Она здесь, борется за жизнь. И я должна быть с ней рядом.

— Правда? — отстранившись заглядываю в его глаза.

— Да. Да, — повторяет он несколько раз.

Вытираю щеки рукавом и судорожно вздыхаю.

— К ней можно?

— Пока нет. Она еще не пришла в себя.

— Я хочу быть здесь, когда она очнется, — убираю волосы за уши и нервно приглаживаю их ладонями. — Надо позвонить домой, сказать, что мы задержимся. Нафиса, наверное, капризничает.

— Не волнуйся, я позвоню. Попрошу сестер помочь родителям.

— Да, — говорю я в пустоту. — Ты прав.

У меня очень хорошие отношения как со старшей, так и с младшей золовками. У них тоже семьи и наши дети примерно одного возраста. И сейчас я благодарю в Аллаха за то, что попала в такую семью.

В больнице мы уже, наверное, два или три часа. Не знаю, я потеряла счет времени. Таир вышел на улицу с полицейскими, которые приехали из-за аварии. Я еще не в курсе подробностей, да и боюсь узнать, как все произошло.

— Вы родственница Ирады Кибировой? — спросил меня пожилой мужчина в очках и белом халате.

— Я. Как моя сестра? Она очнулась?

— Да, она пришла в сознание, но пока останется в реанимации. Потом мы переведем ее в палату интенсивной терапии.

— А когда к ней можно? — с надеждой вглядываюсь в его лицо.

— Я сообщу. Оставьте свой телефон, — он вытаскивает из кармана халата мобильный.

— Да, конечно, — диктую ему свой номер и на прощание прошу позаботиться о ней.

Я растеряна и дезориентирована. Совершенно не знаю, что теперь делать. Надо забрать тела родителей домой, заняться организацией похорон, позаботиться о сестре. Думаю об этом, когда выхожу из здания, но внезапно слышу голос мужа, который разговаривает по телефону.

— Я не могу приехать. Пойми меня, пожалуйста, — мягко просит он, словно на том конце провода тот, кто ему дорог. Нотки такие теплые…или мое это мой мозг уже неверно считывает информацию.

Но вот Таир замечает меня и резко меняется в лице. Я спрашиваю взглядом: “Кто это?”. А он только бросает в трубку кроткое:

— Я потом позвоню.

— С кем говорил? — ежусь от мартовского ветра.

— На работу звонил. Сказал, что не смогу поехать в командировку. Группа справится там без меня. А ты? Почему вышла?

— Ирада очнулась, но врач сказал, что ее все равно нельзя увидеть, — вытираю слезу краешком куртки.

Он подходит ближе и гладит по руке.

— Тогда поедем домой?

— Да.

Как только мы переступаем порог дома, на меня накатывает новая волна боли, отчаяния и осознания потери. Свекровь и свекор обнимают меня и просят быть сильной, а я не могу. Невыносима мысль, что моих родителей больше нет. И все из-за таксиста, который выехал на встречку. Полицейские предполагают, что он заснул за рулем. Мужчина тоже погиб на месте, как и мой папочка.