Папа есть, нужна Любовь - Татьяна Любимая

С женщинами проблем у меня нет, проблема в том, чтобы они понравились дочери. Таська отвергает всех, а идти против нее, скакать между двух огней не хочу.

Поэтому я давно оставил идею найти Тасе маму, себе жену, не вожу домой никого, а снять напряжение можно и в гостинице с девицей, которая ни на что не претендует. Кстати, надо будет этим заняться. Вот найду дочке няню, тогда…

— Папа, петухи! — ноет под дверью дочка.

— Минуту.

Обтираюсь полотенцем, надеваю халат, выхожу.

— Ого, какие шикарные петухи! — оцениваю прическу дочери. — Сама сделала?

— Сама, — печально.

Тася пытается быть самостоятельной, я даю ей право выбора, прихожу на помощь только когда она действительно нужна. Вот как сейчас.

Дочь пыталась собрать волосы в хвостик, теперь часть волос торчит в разные стороны, часть прихвачена розовой резинкой, а дополнительным украшением ко всему этому — десяток огромных петухов вокруг резинки.

— Папа! Исплавь! — канючит.

Единственное, что я могу сделать с Таськиными волосами, это хвост без петухов. Шевелюра у нее шикарная, волосы густые, светлые, шелковистые, достались от матери. Вита была красавицей, я фанател от ее волос, обожал их в разном виде — заплетенными в одну косу или две, колоском или классикой, распущенными, волнистыми или идеально прямыми, уложенными в гульку или в конский хвост.

Косы дочке заплетать я так и не научился. У нее не хватает усидчивости, у меня — терпения. Мороки с ее волосами много, особенно попробуй расчеши после купания, несколько раз предлагал обстричь хотя бы по плечики, дочь против. Ей надо такие же, как у мамы на фото.

Мариванна обычно заплетала Таське одну косу и шпильками укладывала ее в шишку. Но теперь няни нет, я делаю то, что умею.

Таисия морщит носик, стонет и ойкает от боли, пока я распутываю колтуны. В такие моменты жуть как хочется взять ножницы и под мальчишку…

Так, спокойно, папаша, держи себя в руках, отвлекись.

— Котенок, давай — ка повторим, где ты живешь? — устраиваю «экзамен».

— Улица Володалского, дом шесть, квалтила… м — м… — закатывает глазенки вверх, вспоминая, — пятьдесят тли!

— Нет, квартира двадцать семь, — поправляю.

Дочь еще путается, мешая старый адрес и новый. Прежний мы с ней учили сразу, как она начала более — менее внятно разговаривать.

— Ой, точно. Двадцать семь.

— Папу зовут…

— Папой!

— Нет.

— Папочкой! — балуется. — Папулей.

— Та — я! — делаю вид, что сержусь.

— Тиул Александлович Велшинин, — вспоминает мгновенно. Невинно хлопает ресницами и смотрит на меня честными ясными глазками.

— Тимур, — поправляю. Любит она мое имя коверкать.

Вообще у Таси проблемы только с «р», остальные звуки более — менее произносит, но иногда забывается и шепелявит как маленькая.

Хорошо бы няню найти с логопедическим уклоном.

— Тиул, — хитро лыбится.

— Ладно, — сдаюсь я. — Твое полное имя…

— Таисия Тиуловна Велшинина.

— Молодец, Таисия Тиуловна Велшинина, — передразниваю. — А теперь продиктуй мой номер телефона.

— Восемь. Девятьсот тлинацать…

С горем пополам хвост сделан, а экзамен с небольшими помарками сдан.

Таська довольная ускакала одеваться, я иду на кухню.

В чашке на столе остатки шоколадного молока. Моя самостоятельная звезда уже позавтракала шоколадными шариками с молоком.

Заряжаю турку, варю кофе, сооружаю бутерброд из хлеба и колбасы.

По кухне плывет бодрящий кофейный запах, зависнув, смотрю, как постепенно образуется шапка.

По гарнитуру скачут солнечные зайчики. Весна нынче ранняя, теплая, солнечная, а может, климат этого города другой.

Утро очень похоже на то, когда Вита была со мной, а Таси у нас еще не было. Любимая подходила сзади, обвивала мою талию обеими руками, целовала между лопаток, ложилась щекой на спину.

Заводила мгновенно. Одним прикосновением, взглядом, запахом.