Папа есть, нужна Любовь - Татьяна Любимая

Наконец отшвыриваю от себя телефон, падаю навзничь на кровать. Невидящий взгляд устремляю в потолок гостиничного номера.

Развод он мне не даст. Все равно разведусь!

Можно мне стереть из памяти этот день?

Заставляю себя подняться с кровати, иду в душ. Раздеваюсь, долго и критично рассматриваю себя в зеркале.

Фигура у меня красивая, стройная. Все подтянуто, упруго, гладко. Чего не хватало Боре, не понимаю.

На шее и груди остались розовые пятна от губ незнакомца. Если не присматриваться, вполне похоже на аллергическую реакцию. У меня иногда бывает летом на цветение какой — то травы.

Пальцами пробегаюсь по каждому пятнышку. Внизу живота снова вспышка. Пусть я не видела того мужчину, но мне с ним было хорошо.

Кто он? Работает в том же здании, что мой муж или пришел туда по делам? Увы, теперь не узнать.

Долго принимаю душ. Надеваю халат. Как есть, в халате, ложусь в кровать, поджимаю колени к груди. Обняв подушку, проваливаюсь в сон, в котором намешано все: от кабинета мужа, где он занимается любовью со своей помощницей, до кабинки лифта, где любовью уже занимаюсь я.

Только наблюдаю я как будто со стороны.

Мне хочется крикнуть, что все это неправда. Сон. Измен не было. Ни моей, ни мужа. Верю, что проснусь и буду удивляться, куда меня завела буйная фантазия.

Просыпаюсь от того, что кто — то стучит в дверь. Довольно — таки громко и требовательно.

Включаю телефон, он показывает два часа ночи. Обвожу взглядом помещение — я в гостинице.

Увы, измена — не сон.

Стук продолжается.

Кто может стучать в мой номер посреди ночи? Только Борис.

— Люба, открой! — колотит он со всей силы. — Я знаю, что ты здесь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 14

За дверью Борис с кем-то ругается. Еще бы, так стучать и орать, весь этаж разбудил, персонал взбудоражил.

Запахиваю халат, завязываю узел крепче. Расчесываю пальцами волосы.

Выбора нет, надо открывать, иначе кто — то начнет вышибать дверь. Что я и делаю — открываю. Но прежде включаю свет.

Миронов влетает в номер ураганом.

Как ищейка осматривает помещение, шкаф, санузел.

— Что-то потерял? Под кровать загляни.

И он почти приседает, чтобы заглянуть в указанное место, но вовремя очухивается.

Между кроватью и полом расстояние сантиметров в десять.

Только сейчас оборачивается ко мне.

Несколько долгих секунд смотрим друг другу в глаза. Борис для меня чужой. Абсолютно. А ведь я его любила! И он говорил — тоже.

Я хотела от него детей! А у него блеск от помады на шее! Стирал, да не все стер.

— Люба, — делает шаг ко мне.

Выставляю руку вперед, останавливая. С трудом справляюсь с подступившей тошнотой.

Смотрю на мужа в упор и не могу поверить, что все это время он врал. И что любит. И что хочет наших с ним детей.

Больно! Боже, как же мне больно! Не столько от предательства, сколько от собственной наивности, слепоты, глухоты.

И вместе с тем абсолютно безразлично, что будет дальше. После разрыва нашего брака.

Борис оскаливается. Ноздри нервно вздрагивают, в глазах искры. Замечаю, что лицо его явно уставшее. Не спал. Искал.

Но несмотря на его гнев, страха не чувствую. Мне просто неприятно его видеть. Противно и брезгливо.

Потому что слишком явно помню, как он насаживал на себя секретаршу.

Между нами метров пять. Мне кажется, я чувствую запах женских духов. Передергивает от отвращения.

Еще увеличиваю расстояние.

— Собирайся домой, — цедит сквозь зубы.

— Я с тобой жить больше не буду. Мы разводимся.

Мой голос ровный, хотя внутри все далеко не стабильно.

— Люба, прекращай нести чушь!

— Чушь? То, что ты мне изменил, это чушь? Я вас видела! — взрываюсь. Спокойно говорить не получается.

— Она для меня ничего не значит!