Данте - Сэди Кинкейд

Его лицо непроницаемо, но он едва заметно кивает мне. Да, он видел. Значит, я не сумасшедший. Что — то в этой комнате только что напугало мою сильную, упрямую дикую кошку.

Элмо и Тони все еще слишком поглощены смехом над собственным остроумием, чтобы заметить, что атмосфера в комнате резко изменилась за последние пять секунд. Я поднимаюсь со стула, и это внезапное движение привлекает их внимание.

— Все в порядке? — спрашивает Тони.

Я пристально смотрю на него, мои ноздри раздуваются, когда я делаю вдох через нос:

— Мне просто нужно позаботиться кое о чем очень быстро. Я сейчас вернусь, — выдавливаю я слова, прежде чем выхожу из комнаты.

Кэт исчезает на лестнице, и я иду за ней. Я зову ее по имени, но это заставляет ее бежать быстрее. Она направляется прямо в нашу спальню, закрывая дверь, как будто простой кусок дерева мог удержать меня от нее. Когда я захожу в комнату вслед за ней, она оборачивается, ее лицо мокрое от слез.

— Н — нет, — заикается она, делая несколько шагов назад. — Д — Данте, не надо. П — пожалуйста. Я о — обещаю, я — я не у — убегу, — теперь она рыдает, продолжая пятиться, пока не натыкается на огромный деревянный комод.

Я пересекаю комнату и подхожу к ней в два шага. Все ее тело дрожит, и мысль о том, что я каким — то образом являюсь причиной этого страха, вызывает у меня отвращение.

— Кэт, почему ты убежала? Что произошло внизу?

— Данте, пожалуйста, я буду хорошей. Я сделаю все, что ты скажешь. Прости, — умоляет она, ее глаза расширяются, когда она что — то лепечет мне.

Кладя ладонь на ее руки, я крепко сжимаю ее, прищурившись, вглядываясь в ее лицо в поисках каких — либо признаков обычно сильной и рациональной женщины, которую я знаю.

— Что, черт возьми, происходит, Кэт?

— Не п — позволяй им забрать меня. Я обещаю не у — убегать.

— Кто? Мужчины в моем офисе?

Она кивает. Мое сердце прямо сейчас разрывается на части. Я никогда не видел ее такой, несмотря на все дерьмовые и опасные ситуации, в которые я ее втягивал. Адреналин бурлит в моем теле. Я понижаю голос до едва слышного шепота.

— Что они с тобой сделали, котенок? Скажи мне.

Она качает головой:

— Нет, Данте, — выдыхает она, ее грудь вздымается от усилий, с которыми она произносит слова. — Я не могу.

Я беру ее за подбородок рукой, большим пальцем надавливая на изгиб ее подбородка, пока она не смотрит на меня. Ее голубые глаза наполняются непролитыми слезами:

— Ты должна сказать мне, Кэт. Скажи мне, чтобы я мог отплатить им за любую боль, которую они причинили тебе.

Она моргает, глядя на меня:

— Т — ты не знаешь?

— Ничто из того, что эти люди когда — либо делали тебе, не было во имя моей семьи. Я клянусь тебе могилой моей матери.

Она по — прежнему не разговаривает.

— Кэт? — спрашиваю я, теперь мой тон тверже.

— Мой шрам, — шепчет она, и волна неописуемой ярости захлестывает меня, почти сбивая с ног.

— Это они вырезали слово на твоей коже? — шиплю я. Она смотрит в пол, и я поднимаю ее голову, чтобы заглянуть ей в глаза. — Расскажи мне.

— Да, — говорит она, глядя на меня в ответ, и я восхищаюсь тем огнем, который в ней мерцает среди стыда и страха. — Это была шлюха.

— Что еще они с тобой сделали? — мои зубы оскалены, потому что я едва могу сдерживать гнев, который горит в моих венах, как будто это моя кровь. Это намного больше того, что она мне уже рассказала.

— Они забрали меня, — говорит она дрожащим голосом. — Я выходила из больницы после двойной смены. У нас было три ДТП. Я не заметила их фургон. Они держали меня прикованным в подвале в течение двух дней. Я думаю, они убили бы меня, но я сбежала.