Данте - Сэди Кинкейд

Данте

После невероятно напряженного и эмоционального разговора с моим старшим братом о том, как нашей младшей сестре удалось пролететь полмира незамеченной, я зову Джоуи в свой кабинет.

— Лоренцо очень зол на меня? — спрашивает она, широко раскрыв глаза и выглядя невинно. Но она способна причинить больше неприятностей, чем мы оба, братья, вместе взятые.

— Да, он взбешен. Но я думаю, что прямо сейчас он немного отвлечен.

— Я знаю. Аня снова больна, и я не думаю, что Лоренцо даже хочет признать это, — говорит Джоуи, качая головой, когда мы сидим лицом друг к другу по разные стороны моего стола.

— Ну, ему потребовалось много времени, чтобы смириться с этим в первый раз, — напоминаю я ей, вспоминая вспышку ярости моего старшего брата, когда четыре года назад у его жены обнаружили рак.

— Я знаю. Что, если он снова сорвется? — спрашивает она.

— Он не будет.

— Да, — она прикусывает нижнюю губу. Это привычка, которая у нее с детства. Она делает это, когда нервничает или волнуется. Ей всего двадцать один год, и она дитя в нашей семье. Мы с Лоренцо всегда присматривали за ней и защищали ее от наихудшего проявления ярости и жестокости нашего отца, но она все равно впитала в себя много этого. Дети любят, не так ли? Как маленькие губки. Она, очевидно, возмущена нашей защитой, и я это понимаю. Она испытывает клаустрофобию, пленница. Но однажды она поймет, что все это для ее же блага. Все, что мы когда — либо делали для нее, было только из любви и заботы.

— Она снова победит, Джоуи, — говорю я ей.

— Что, если она этого не сделает, Данте? — спрашивает она, ее глаза наполняются слезами.

Я качаю головой, потому что у меня нет ответа на этот вопрос. Наша мать умерла от рака, когда ей было тридцать семь. Мне было тринадцать, Лоренцо — семнадцать, а Джоуи — всего четыре.

— В любом случае, расскажи мне о Кэт, — говорит она, меняя тему. На ее лице появляется злая усмешка. Моя сестра может быть сладкой, как сахар, когда захочет. Невинна и уязвима во многих отношениях, но в ней также есть жестокая жилка длиной в милю. Она просто получает удовольствие от причинения боли людям — даже тем, кого любит.

— Ее брат украл деньги у папы. Я не могу его найти, и она не знает, где он. Так что оставалось либо убить ее, либо привезти сюда, чтобы она работала на нас.

— И что? — отвечает она, нахмурившись. — Почему бы просто не убить ее?

Я свирепо смотрю на нее. Этот вопрос вызывает столько эмоций, и я не хочу, чтобы она видела даже крупицу этого. Правда в том, что я убивал людей и за меньшее. Хотя и не невинных женщин. Я определенно никогда не убивал женщину с кристально — голубыми глазами, которая может заглянуть мне в душу, и задницей, которая преследует каждую мою мысль наяву.

— Она не имеет никакого отношения к тому, что ее брат — мудак, Джоуи. Мы не просто так убиваем людей.

— Но не зря же он у нас украл? Семья есть семья, — отвечает она, пожимая плечами, как будто лишение жизни ничего не стоит. Я надеюсь, ей никогда не придется узнать суровую реальность того, что это стоит того, чего нельзя вернуть. — Ты просто собираешься держать ее здесь вечно?

ДА. Навсегда, блядь, и еще немного:

— Нет, — я потираю рукой челюсть. Я действительно понятия не имею, что мне делать с Кэт, особенно теперь, когда Джоуи вернулся. Она добавляет дополнительный элемент сложности. Она сделает своей миссией нажимать на кнопки Кэт при каждой возможной возможности, и в итоге я застряну между ними двумя. — Только до тех пор, пока она не сможет отработать долг своего брата или не придумает что — нибудь, что поможет мне найти этот кусок дерьма.

— Да, точно, — фыркает она.

Я хмуро смотрю на нее:

— Что?

— Ты трахаешься с ней.

— Джизеппина!

— А что нет? — спрашивает она с ухмылкой.

— Не твое собачье дело, — рычу я.

Она выпрямляется на своем стуле и смотрит на меня широко раскрытыми огромными карими глазами: