Ставлю на тебя - Линн Пайнтер

— Не могу я так, — расхохоталась я во весь голос, когда он предложил начать прятать вещи Скотта. Чарли обладал удивительной способностью быть одновременно циничным, мрачным и до абсурда смешным. Видимо, именно это и являлось ахиллесовой пятой моего чувства юмора. В большинстве случаев я не понимала, шутит он или говорит серьёзно, но сарказм в его глубоком голосе делал всё это забавным, независимо от его истинных намерений. Я покачала головой и оторвала от своего куска пиццы кусочек пепперони. — Просто не могу.

— Почему нет? — спросил он, поднимая красный стаканчик из-под кока-колы, наполовину наполненный «Маунтин Дью»13. — Если он будет терять очки каждый раз, когда приходит, то, возможно, перестанет приходить, верно?

— Звучит слишком просто, — сказала я, желая, чтобы так оно и было.

— Что происходит у тебя на тарелке прямо сейчас? — спросил Чарли, отставляя содовую и жестикулируя обеими руками. Глаза его были прищурены, будто он не мог поверить своим глазам, но уголки губ были чуть приподняты, когда он сказал: — Это надругательство над пиццей. Тебе должно быть стыдно.

— Нет, это не так, — я посмотрела на гору начинки и сказала: — Я всё съедаю. Просто мне нравится сначала съедать сыр и начинку, а потом корочку.

— Почему? — он напомнил мне Чарли из аэропорта, когда с отвращением мотнул головой и добавил: — Серьёзно.

Я вздохнула. — Ты правда хочешь знать, или просто хочешь надо мной поиздеваться?

Он протянул большую руку и схватил одну из моих маслин. — И то, и другое.

— Ладно, — сказала я, шлёпнув его по руке. — Если ты съешь всё вместе, то из-за вкуса начинки ты не почувствуешь вкус теста. Таким образом, ты сможешь насладиться ароматом говядины, пепперони, оливок и лука, а затем текстурой и дрожжевым вкусом корочки.

Его губы растянулись в слабой, почти признательной ухмылке. В его темных глазах сверкнули озорные огоньки, когда он сказал: — Выглядит отвратительно, но в твоих словах есть смысл.

Я подняла подбородок, чувствуя себя немного оправданной.

— Знаю, правда? Попробуй со своей пиццей.

— Попробовать…

— Но сначала выпей воды, — я подвинула к нему его стакан с водой и сказала: — Чтобы очистить вкусовые рецепторы.

Его глаза были немного прищурены — я чувствовала там сдерживаемый смех, — но он ничего не сказал. Вместо этого он сделал именно то, что я сказала. Он сделал большой глоток воды, со стуком поставил стакан на стол, а затем, с нелепым вызовом во взгляде, будто мы играли в гляделки, сначала откусил начинку, а потом принялся за корочку.

— Я права, да? — спросила я, подперев подбородок кулаком. — Так намного вкуснее.

Он откинулся на спинку стула и молча наблюдал за мной, склонив голову набок, словно пытаясь что-то понять. Он больше не улыбался, не было и намёка на прежнее поддразнивание, но и несчастным он не казался.

Он выглядел… анализирующим.

Я прочистила горло и почувствовала, как щеки заливаются румянцем.

— Неважно. Я знаю, что права, даже если ты слишком…

— Потрясающий, — сказал он, его лицо по-прежнему не выдавало эмоций.

— Это не то слово, которое я искала, но…

— Нет, — сказал он, растянув губы в улыбке. — Твой подход к поеданию пиццы. Он потрясающий.

Я моргнула. Он издевается? — Ты хочешь сказать, что согласен со мной?

— Я хочу сказать, что такое ощущение, будто я никогда раньше не пробовал пиццу. Спасибо, Бейли Митчелл Очкарик, за то, что показала мне свой метод.

— Не за что, — сказала я, и невозможно было не поддаться победной улыбке. Мне не хотелось, чтобы он знал, как сильно мне понравился его комплимент, поэтому я сказала: — Теперь вернёмся к дьявольскому плану.

Его взгляд задержался на мне ещё на секунду, прежде чем он кивнул и схватился за газировку.

— Об этом. Позволь кое-что спросить.

— Боже.