Если только ты - Хлоя Лиезе

— Ну, тогда не меняй то, что для нас естественно, и то, что ты делала, хорошо?

Я смотрю ему в глаза, когда его пальцы находят мои и переплетаются с моими.

— Хорошо.

— Ладно, детишки, — Фрэнки медленно встаёт, зевая. — Я устала.

— Отправляемся домой, Франческа, — Рен тянется за спинку стула, где к стене прислонена её трость, и ставит её перед Фрэнки. — Люблю вас, семья.

Фрэнки берёт трость и улыбается ему, прежде чем послать нам всем воздушный поцелуй.

— Люблю вас, хулиганы. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи! — кричим мы. — Любим вас!

Мама встаёт со стула, и папа тоже поднимается с небольшой задержкой, следуя за Реном и Фрэнки, чтобы проводить их.

— Давай, Лесоруб, — Уилла допивает последний глоток вина. — Нам тоже пора ложиться спать. Завтра ранним рейсом домой.

Райдер кивает, наклоняется вперёд и начинает собирать грязные тарелки.

— Оставь их, Рай, — Вигго встает и забирает у него тарелки. — Вы двое, ложитесь в кроватку и поспите немного. Мне утром некуда спешить.

— Но ты же сам всё испёк, — говорю я ему.

— Пару партий печенья. Ничего особенного…

Себастьян встаёт и забирает тарелки у Вигго, прежде чем мой брат успевает осознать, что произошло. Ловко обойдя меня, Себастьян быстро и умело проходит вдоль стола, собирая тарелки и бокалы с вином. Я следую его примеру.

Вигго сердито смотрит Себастьяну в спину, пока тот несёт огромную стопку грязной посуды на кухню, аккуратно ставит её на стол, затем открывает посудомоечную машину, чтобы загрузить её.

Я перегибаюсь через стол, сжимая бокалы в одной руке, и тычу брата в грудь.

— Чего ты на него так хмуришься? Он просто моет посуду.

— Вот именно, — бормочет он, хмурясь и собирая последние чашки из-под кофе. — Я не хочу, чтобы он мне нравился. Но, думаю, мне придётся симпатизировать ему, если он действительно так предан своему делу.

— Мытью посуды?

Он тянется мимо меня за последней чашкой и тяжело вздыхает, хмуро глядя на Себастьяна.

— Помимо всего прочего.

Я морщу нос.

— Что ты…

— Спокойной ночи, Зигги, — Уилла раскрывает объятия для меня.

Я обнимаю её в ответ одной рукой, сжимая бокалы с вином в другой, а потом Уилла, громко зевая, начинает подниматься по лестнице в старую спальню Райдера.

Райдер обнимает меня одной рукой, затем нежно дёргает за конский хвост.

— Спокойной ночи, Зигс.

— Спокойной ночи, Рай.

— Что ж, — мама подходит ко мне и гасит три свечи на столе, зажимая язычки пламени между пальцами и превращая их в три струйки дыма. Будучи ребёнком, я часто наблюдала, как она это делает, и была убеждена, что она волшебница, и только вопрос времени, когда она расскажет и мне о моих магических способностях.

Повернувшись ко мне, мама кладёт руку мне на спину и нежно поглаживает.

— Это был приятный вечер.

— Действительно. Спасибо, мам, — я незаметно киваю в сторону Себастьяна на кухне, где он моет посуду, забирает у Вигго кофейные чашки и прогоняет его прочь. — Я действительно ценю это.

— Само собой, älskling, — она мягко улыбается, склонив голову набок, и смотрит на меня. — Это ерунда.

— Нет, не ерунда, — шепчу я, преодолевая комок в горле. — Не для меня.

Её улыбка становится шире.

— Тех, кого любят мои дети, я тоже люблю. Те, кто становится их семьёй — это моя семья. То, что мы сделали сегодня вечером, — это именно то, что делает семья.

Я киваю, улыбаясь.

— Да. Но это не ерунда. Это нечто особенное. И хорошее, — наклонившись, я прижимаюсь головой к её голове. Мама всего на дюйм ниже меня, поэтому наши виски легко соприкасаются. Она поворачивается и целует меня.

— Я люблю тебя, — шепчет она по-шведски.

— Я тоже тебя люблю.

— Кстати, о хорошем, Сигрид, — мама снова целует меня в висок. — И особенном. Он один из таких. Ты держи его при себе, förstått?