Отказ не принимается - Саша Кей

Глядя на себя в зеркало, я задаюсь болезненным вопросом: «Что во мне не так?».

Ведь даже не попытался увлечь, соблазнить. Сразу предложил товарно-денежные отношения, очертил границу.

И не только не извинился за все, что наговорил, кем выставил, Воронцов решил меня сделать такой. Девкой для досуга…

Как живые, на меня накатывают воспоминания об отвратительном дне.

Глава 5

— Если ты, тварь, хоть пальцем тронула мою дочь, я тебя размажу!

Эстель — его дочь? Этого психа?

— Отпустите меня! И мы во всем разберемся! И уберите свои руки!

Рычащее чудовище сверлит меня карим взглядом. Будто мне назло, он не торопится прекратить. Более того, откровенно меня лапает, вглядываясь в лицо, скользит ладонью по ребрам, оглаживает талию. Неужели он ждет, что я поверну все в сексуальную игру? Он ненормальный!

— Пап! — зовет из кухни Эстель. — Пап, я тебе кашу оставила!

Кошмар! Этот сумасшедший так орал, не выбирая слов! Сколько из этого услышал ребенок! Она сейчас нахватается!

Хотя, это не моя проблема. Пусть сам разбирается со своей дочерью.

— Сейчас, Тиль, — поводя мощными плечами и не отводя от меня глаз, подает голос папаша. — Только кое с чем разберусь.

— С чем? — заинтересованный голос, подкрепленный шарканьем по полу, слышится ближе. — Покажи. Ты же обещал не работать!

— Отпустите сейчас же, — шиплю я на незнакомца. — Какой пример вы подаете дочери?

— А ты какой подаешь? — с этими словами он под рубашкой щелкает моим трусиками на бедре.

— Я заявлю на вас в полицию, если вы…

— Папа! — прерывает мою тираду появившаяся в поле зрения Эстель. — А что вы делаете?

— Ничего, Эстель, — отвечаю я вместо него, потому что боюсь, что отец что-нибудь рявкнет. Вон как играют желваки. Мне самой очень страшно, но пугать ребенка последнее дело.

Однако мужчина берет себя в руки и отступает от меня, даря мне долгожданную свободу.

— А что ты там искал? — спрашивает непосредственное дитя, указывая на мою рубашку, из-под которой вынырнула мужская ладонь.

— Пистолет, — бурчит он, но к ребенку обращается нормально, не то что ко мне. Стоит мне сделать шаг в сторону гостиной, как опять раздается рык: — Ты куда?

И у меня сдают нервы.

— За одеждой! Или вы думаете, что я украду там кочергу?

— Я ничего не думаю, — чеканит он. — Сейчас я отведу тебя к безопасникам.

— Вы совершенно точно не думаете! Я без штанов должна к ним идти? — меня уже трясет. — Пока я одеваюсь, определитесь, в чем конкретно вы меня обвиняете.

У меня выступают слезы, но я моргаю часто-часто и не позволяю им пролиться. Вернувшись к месту своего ночлега, очень жалею, что на двери нет замка. По-спартански быстро одеваюсь, потому что мне кажется, что в любой момент ко мне ворвутся. Или жилец коттеджный, на голову ущербный, или служба безопасности.

Натянув поверх рубашки свитер и еще влажноватые джинсы, я, чтобы оттянуть момент выхода к психу, переплетаю косу.

Именно этот момент выбирает Эстель, чтобы поинтересоваться, чем я занимаюсь. Она и ее отец, который за ней следует, застают меня с распущенными волосами и расческой в руках.

— Ух… — восторженно выдыхает девочка. — Как у Барби.

Она подлетает ко мне и запускает руки в длинные пряди ниже талии.

Уже открывший было рот, чтобы сказать какую-то гадость, грубиян застывает в дверях. На секунду в его глазах мелькает восхищение.

Знаю, что волосы красивые, но мороки с ними. И в уходе, и в том, что всякие идиоты цепляются. Отворачиваюсь и быстро собираю косу, накручивая ее в шишку на затылке.

Бросаю расческу в рюкзак и сгребаю лежащую поверх вещей связку с ключами от коттеджа. Подойдя к невоздержанному типу, я с размаха вкладываю ее ему в руку, припечатывая сверху своей ладонью.

— Это к слову о проникновении со взломом.

Он не дает мне убрать руку, сжимая поверх пальцы.