Ценный - Билли Блум

Она смеется, бросая кредитку на принесенный счет.

— Это за мой счет. Твоя история стоила двенадцати баксов.

Всю дорогу на работу я тихо ехала в машине Бет, обдумывая ее слова. Есть ли способ заставить меня что-то сделать с Генри? Не слишком ли это манипулятивно, чтобы даже думать об этом?

* * *

Когда мы возвращаемся в производственную студию, мне удается шпионить за интервью Генри, не вставая со своего рабочего места, потому что у нас идет внутренняя запись каждого интервью. В каждом из них всплывает все больше вопросов обо мне.

— Как вы познакомились? Как долго вы встречаетесь? Переезжает ли она с вами в Порт-Провиденс?

Они еще не знают, что все это притворство. Я полагаю, что люди поймут это после того, как он улетит домой, а я останусь здесь, если им будет достаточно времени, чтобы следить за развитием событий.

Во время последнего интервью в этот день я спускаюсь в студию и встаю позади съемочной группы. Генри едва заметно подмигивает мне, и интервьюерша замечает это.

— Это та самая милая девушка, о которой вы упоминали? — спрашивает она.

Генри кивает.

— Это она. Подойди сюда, Хлоя, — он машет рукой.

Я оглядываюсь, не зная, что делать. Правило номер один в кино — не выходить на площадку во время съемок. Но Генри продолжает махать рукой до тех пор, пока мне не становится слишком неудобно, чтобы не подойти.

Я медленно пробираюсь на площадку и останавливаюсь возле его кресла. К моему удивлению, он хватает меня за талию и притягивает к себе на колени. Очевидно, неделя пребывания в Лос-Анджелесе изменила того Генри, которого я знала на Аляске.

— Привет, — он откидывается назад и смотрит мне в лицо, а потом целует меня прямо в губы.

— Привет.

Я хихикаю, как дурочка, потому что, черт побери, этот поцелуй — не повод для шуток.

— Итак, что у вас двоих на повестке дня, пока вы в городе? — спрашивает его интервьюер.

— Просто наслаждаемся друг другом как можно больше, прежде чем мне придется вернуться на великий белый север.

Пока мы едем в джипе к дому мамы Генри, я не могу удержаться и не спросить его:

— Что там произошло?

— Что ты имеешь в виду?

— Зачем было вытаскивать меня на камеру и целовать? Ты сегодня сильно разозлился или что?

Он пожимает плечами и включает поворотник, чтобы повернуть.

— Мне показалось, что люди на это не купились. Они нашли твои социальные сети и поняли, что ты никогда раньше не писала обо мне. И они знают, что я живу в месте, где нет сотовой связи, а почта приходит только раз в месяц. То есть, я думаю, неправдоподобно, что мы можем встречаться в такой ситуации, не планируя переезжать к другому человеку.

Я не могу не чувствовать себя немного разочарованной. У меня нет на это права, и все же это так. Я с радостью согласилась на эту уловку. Мне нужно продолжать в том же духе.

— Хорошая мысль.

— Это было бы просто невозможно, да? Встречаться с кем-то вроде меня, — говорит он, как будто просто размышляя про себя, но мое сердце глупо надеется, что в этом вопросе кроется нечто большее.

— Думаю, реальность такова, что один человек должен быть готов переехать. И мы оба знаем, что это будешь не ты. Тебе там нравится.

Он кивает.

— Мне нравится, но это не значит, что я не рассмотрю вариант жизни в отдаленном месте, где есть хотя бы подобие цивилизации. Например, в экстренных случаях неплохо было бы иметь доступ к больнице или, черт возьми, даже к врачу. Мне никогда не нравилась мысль о том, что кто-то будет рожать там. А теперь Джоли собирается это сделать. Меня тошнит от одной мысли об этом.

— Конечно, роды будут пугать тебя, ведь ты не понаслышке знаешь, как это может происходить.

Я думаю, не подавят ли мои слова его или не причинят ли ему боль, но, честно говоря, сейчас он, кажется, говорит об этом гораздо лучше, чем тогда, когда впервые рассказал мне.

— Очень верно.