Без памяти - Алекс Джиллиан, Лана Смирнова (2024)

— То есть я не только убийца, но еще и шлюха? — вместо того, чтобы благоразумно заткнуться, Тея впадает в истерику. — Отравила тебя, обворовала, трахалась за твоей спиной, а ты не придумал лучшей расправы, чем восстановление девственности? Думаешь, если зашил меня, то перестанешь быть рогоносцем? Да ты просто смешон.

— Посмотрим, как ты будешь смеяться, когда я снова тебя порву, — наклонившись, вкрадчиво шепчу я, до синяков впиваясь пальцами в нежную кожу.

— Мне больно. Перестань.

— О да, тебе будет больно, и я не перестану, — скользнув ладонями в вырез платья, жадно сминаю упругую грудь. — Искупление кровью, Эмили. В моем мире грехи отпускаются только так.

— Ты безумен, Леон, — она обреченно всхлипывает, больше не пытаясь бороться со мной, а в следующее мгновение теряет сознание.

Глава 9

Леон

— Проснулась? — заметив, как затрепетали ее ресницы, я провожу большим пальцем по припухшим губам. Смотрю на разметавшиеся по подушке волосы, и зарывшись в них лицом по-звериному вдыхаю нежный фруктовый аромат.

Закрываю глаза, пытаясь воссоздать в памяти образ единственной женщины, способной пробуждать во мне одержимое желание, но ни черта не выходит. Эмили ускользает от меня все дальше и дальше.

Я больше не вижу ее.

Даже во снах.

Даже на многочисленных портретах.

После стольких лет… почему сейчас, Ми? Не смей меня бросать. Она — ничто, подделка. Я никогда не променяю тебя на нее.

— Леон? — зовет низкий спросонья женский голос, вторгаясь в мысленный монолог. Знаю, это безумие, но раньше Эмили отвечала мне. Я мог говорить с ней часами, не задумываясь о том, как далеко может завести моя сумасшедшая одержимость.

— А кого еще ты ожидала здесь увидеть? — открыв глаза, встречаю устремленный на меня затуманенный взгляд.

— Я снова вырубилась? — проигнорировав вопрос, Алатея едва заметно хмурит брови.

Я киваю, медленно стягивая с нее одеяло и медленно веду костяшками по ее оголенному плечу, замечая россыпь разбегающихся мурашек, следующую за моей рукой.

— Сколько я спала?

— Десять часов, в предыдущий раз — шестнадцать. Идешь на поправку, любимая, — ухмыляюсь я, очерчивая кончиком пальца окружность обнаженной груди. Сначала одной, потом другой, наблюдая, как остро реагирует ее тело на малейшие манипуляции. Розовые соски мгновенно сжимаются в комочки, с губ срывается шумный выдох. Видимо сделав выводы из недавнего опыта, Тея не закрывается, не пытается отстраниться, смиренно принимая свое положение.

— Ты все время был здесь? — осмотрев уже знакомую спальню, она снова переводит взгляд на мое лицо, затем бегло сползает вниз.

— Разумеется, нет. Твой сон и без меня есть кому сторожить.

— Почему ты голый? — удостоверившись, что на мне нет никакой одежды, Тея неприязненно поджимает губы. Насчет смирения, я, похоже, поторопился.

— У меня нет привычки забираться в супружескую кровать в смокинге.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — отвернувшись, Тея устремляет взор в потолок, опуская руку на мою ладонь, играющую с острым соском.

— С чего бы? Это и моя кровать тоже.

— Мне неприятно, убери, — вцепившись тонкими пальцами в мою кисть, Алатея отбрасывает ее прочь, а второй рукой тянет на себя одеяло.

Жалкая попытка сопротивления приводит к обратным действиям. Скинув одеяло на пол, я перехватываю хрупкие запястья и навалившись на Тею сверху, вытягиваю ее руки над головой.

— Я вижу, кому-то нравится просыпаться связанной, — раздраженно рычу в плотно сжатые губы.

Ее взгляд горит ответной яростью, дыхание частит, а зрачки медленно поглощают радужку, не оставляя сомнений — она взбудоражена происходящим не меньше.

— Любишь принуждение, малыш? Заводят доминирующие самцы?

— Меня заводят адекватные здравомыслящие мужчины, но ты к ним явно не относишься, — брыкаясь подо мной, дерзит маленькая ведьма.