Однажды снова - Юма Гулова

— Конечно, — говорит Мила, подтверждая свои слова демонстрацией сумки с фотоаппаратом. — Сегодня мы тебе устроим настоящую фотосессию. Как для журнала известных домов мод.

— А потом пойдем купаться в бассейне. Ты же взяла купальник, как я просила? — девочка просто светится энтузиазмом.

— И купальник я тоже взяла, — улыбается Мила и ловит себя на мысли, что Эмилия очень общительный и открытый ребенок, и точно пошла не в Каменева.

Милена всегда хорошо дружила с фотографией. Еще в студенчестве она подумывала о том, чтобы пойти по этой стези. Но жизнь усадила ее в кресло заместителя главного редактора. Однако фотография навсегда осталась хобби Милы. Как и игра на фортепиано. Одолжив у Кравцова фотоаппарат под клятвенным обещанием в случае малейшей поломки, выплатить денежную компенсацию и моральный ущерб, первой мыслью, на которой Милена себя словила, была мысль о превосходном материале, который можно сегодня заполучить. Но грязно играть запрещал договор, который журналистка подписала сегодня на заводе «Миллениума». Поэтому оставалось лишь как-то уболтать Каменева.

Милена, переодевшись в раздельный купальник, состоявший из треугольного бра, усыпанного стразами и плавок-бразильяна в тон, сидела на бортике бассейна, пока Эмилия барахталась в воде, периодически окатывая девушку водой.

Лишь на секунду Мила позволила себе мысль о том, что быть может когда-нибудь и у нее появится такой же озорной беловолосый ангел. Девочка, словно прочитав мысли Милены, спросила:

— А у тебя есть дети?

— Нет, — коротко ответила она. А потом, будто вспомнив, что Эмилия не виновата в ее личной трагедии, добавила: — Когда-то я носила под сердцем ребенка. Маленькую девочку. Но ей не суждено было родиться.

— Она умерла?

Мила не могла решить, что ответить. Не в ее компетенции обсуждать с десятилетней девочкой вопросы жизни и смерти, таким занимаются родители. Пока Милена вела внутренний монолог, Лия воспользовалась ее заминкой:

— Я знаю, что такое смерть, — совершенно серьезно произнесла девочка. — Моя мама умерла два года назад.

— Я слышала об этом. Это твоя мама здесь все спланировала? — меняет тему девушка, окидывая взглядом просторную террасу и открытый бассейн с подогревом.

— Да, она была хорошим дизайнером, как все говорят. Только какой в этом смысл, если ее нет? — опустив взгляд в воду, произносит малышка, стараясь не показывать, что шмыгает носом. — Теперь вокруг папы постоянно крутится Нора. Ба говорит, что папа ни за что не женится на ней. Но Нора как будто думает по-другому.

— Кто такая эта Нора?

Мила старается подавить этот неприятный укол ревности, но голос все равно звучит напряженно.

— Папина помощница, — кривится Эмилия. — Она всегда и везде с ним. Наверное, даже чаще, чем я.

— Но я ее еще ни разу не видела.

— Ба говорит, она была на какой-то операции. Но сегодня она с самого нашего приезда торчит с папой в кабинете.

— Они же работают, — улыбается Милена, подбадривая малышку. — Выбрось эти мысли из своей прекрасной головки. Ну-ка улыбнись, — весело произносит журналистка, сжимая фотоаппарат в руках и подбирая лучший кадр.

Девочка расплывается в миловидной улыбке, а затем начинает забавно позировать в воде.

Когда Каменев выходит на террасу, ему не сразу удается подобрать нужные слова. Кажется, даже простое приветствие сейчас дается ему с трудом, потому что Милена стоит на коленях к нему спиной и совершенно не замечает мужчину. У бассейна то и дело раздаются щелчки затвора, мелькает вспышка и слышится заливистый смех дочери.

Милена выгибается в спине, когда наклоняется, чтобы сфотографировать Эмилию. А Каменев нервно сглатывает и закашливается в самый неподходящий момент. Милена оборачивается, и ее грудь плавно покачивается, поддерживаемая лишь тоненькой тканью серебристого бра.

— Я прошу прощения, — непривычно сбивчиво произносит Каменев, отчего его лицо становится еще серьезнее.