Мое темное желание - Л. Шэн, Паркер Хантингтон

Это был мой способ извиниться за то, что я убил ее мужа.

Мама опустила чашку.

— Прости?

— На самом деле ты не извиняешься. — Я сел на скамейку под окном с видом на бассейн. Это будет долгий разговор. — После смерти отца я старался быть идеальным сыном, чтобы компенсировать его убийство.

— Ты не убивал его…

— Я убил, и мы это знаем. Его сторона машины осталась практически неповрежденной после аварии. Если бы он остался там, он был бы жив. Эти грабли должны были пронзить мою грудь, а не его.

Она сглотнула и отвернулась. Она ничего не могла сказать перед лицом уродливой правды.

— После того, как ты вырвалась из своего горя…

— Нет. — Она накинула халат и уставилась в стену. — Я не избавилась от своего горя.

— Справедливо. — Я поверил, потому что сам тоже не верил. — После того, как ты снова стала работоспособной, — поправил я, — мы с Айи договорились не раскачивать лодку. Мы не хотели провоцировать рецидив.

— Я не сломалась. — Она скрестила руки, все еще слишком упрямая, чтобы признать случившееся. — Со мной все в порядке.

Я проигнорировал ее, наклонившись вперед к тумбочке.

— Тогда я не знал, что, подписав этот неписаный контракт, обреку себя на жизнь, в которой я буду выполнять одно неразумное требование за другим. Не потому, что я соглашался с ними, а потому, что мне нужно было искупить свой грех.

— Ты не грешник. — Она поднесла указательные пальцы к вискам, массируя их. — Нет такого греха, который нужно искупать.

— Есть, но я уже искупил его. Я не женюсь на Эйлин.

Мама спрыгнула с массажного стола.

— Эйлин идеальна.

— Эйлин не для меня.

На самом деле Эйлин больше подходит для карьеры в службе защиты свидетелей.

— А эта женщина? — Мама обернулась ко мне и ткнула большим пальцем в грудь. — После аварии я перестроила всю свою жизнь, чтобы убедиться, что ты в безопасности. Чтобы ничего подобного аварии никогда не повторилось. Чтобы ты ел самую безопасную еду, проводил время с самыми безопасными людьми, ездил на самых безопасных машинах. И посмотри на себя сейчас. Ты жив.

— Да, я жив. Но я также несчастен.

Ну, до Фэрроу…

— Откуда это? — Мама наморщила нос, словно я был поставщиком услуг, с которым она больше не желала иметь дело. Но я видел ее насквозь. Я задел нерв. — Это просто предсвадебная нервозность. После свадьбы они утихнут.

Я поднял ладонь, чтобы остановить ее, и покачал головой. Мы стояли лицом к лицу. Так близко, что я чувствовал слабый запах духов, который всегда витал на ее коже. Кокосовое масло и цветущая вишня.

— Я разрываю помолвку. Конец дискуссии. Я не для этого произнес эту маленькую речь. Я просто не хотел, чтобы ты чувствовала себя ошарашенной.

Она сжала губы в жесткую линию.

— Ошарашенной чем?

Я никогда не видел ее такой. Такая красная, кожа на шее зазубрена, словно у нее была аллергическая реакция на наш разговор.

— Тем, что я разорву с тобой отношения, если ты откажешься принять окончание моей помолвки.

— Что? — Ее глаза вылезли из глазниц. — Ты не можешь так поступить. Я твоя мать.

Она положила руку мне на плечо. Я оторвал ее от себя. Я искренне надеялся, что она одумается. Мне не доставляло никакого удовольствия разрывать наши отношения.

В конце концов, она поступила так, как поступила, потому что ее муж умер, точно так же, как я, потеряв отца, сторонился кожи, дождя и машин.

— Ты потеряла право называть себя таковой, когда эмоционально шантажировала меня, заставляя жениться на человеке, которого, как ты знала, я не любил. Я принимаю на себя ответственность за то, что позволил тебе это сделать, но не заблуждайся — я никогда больше не позволю твоим страхам диктовать мое счастье.

Или моя собственная травма, если уж на то пошло.

Мама замялась, подыскивая слова и не находя их.