Воровка - Тара Кресцент

― Через дорогу есть пиццерия, Дон. Я там ел. Там вкусно.

― Отлично. Показывай дорогу.

В пиццерии почти никого нет. Карло заходит проверить помещение, а Саймон остается с нами. Когда Карло подтверждает, что все чисто, мы заходим внутрь. Мы уже собираемся сесть за стол, когда звенит дверной колокольчик, и входит мужчина.

Это тот самый мужчина, которого я видела в аэропорту. Тот, который смотрел на меня.

Я не верю в совпадения.

― Антонио. ― Он что-то слышит в моем голосе, потому что сразу оборачивается.

― Марко, ― говорит он, его голос становится ледяным.

Кажется, что все происходит в замедленной съемке.

Марко поднимает руку. Он держит пистолет. Боже мой, у него в руках пистолет — откуда он взялся? Карло и Симон бросаются к нему, но его палец уже лежит на спусковом крючке, а дуло направлено прямо на меня.

На меня?

И тут Антонио оказывается передо мной, закрывая меня от пули своим телом.

Его отбрасывает назад, он ударяется о стул и падает на пол.

И его кровь — его ярко-красная кровь — заливает мое золотое платье.

Глава 30

Антонио

Резкая боль пронзает меня, и кровь льется из раны в левом плече. Я сгибаю руку, и на меня обрушивается новая волна боли. Но я могу пошевелить рукой, слава богу. Меня не тошнит и не бросает в пот, и я могу дышать.

Мне повезло.

Если бы пуля задела какой-нибудь важный орган, все выглядело бы довольно мрачно. Но это всего лишь царапина. Крови неимоверно много, но самое неприятное, что я зацепился за стул и упал на пол.

Стрелял Марко.

Мое подсознание понимает это, и тело холодеет. У племянника бывшего Дона есть все основания ненавидеть меня. Это я изгнал его из Венеции. Это я изменил его жизнь одним быстрым, жестоким ударом, оторвав его от дома и семьи.

Но он целился в Лучию. Почему? Он винит ее в последствиях своей собственной ошибки?

Или потому понял, что, если она пострадает, это уничтожит меня?

И если Марко — глупый, нелюбопытный, неповоротливый Марко — догадался об этом, то как насчет других моих врагов?

Лео предупреждал меня о такой возможности.

― Единственная причина, по которой она является мишенью, ― это то, что она связана с тобой, ― сказал он. ― Все будет проще, если ты порвешь с ней.

Но я не послушал. В своей гордыне, в своей жадности я думал, что смогу защитить ее.

Лучия опускается рядом со мной, ее лицо бледное, в глазах застыл ужас.

― Все в порядке, ― бормочу я. ― Просто царапина. ― Карло стоит на коленях по другую сторону от меня, зажимает рану и что-то кричит в телефон. Потерявшись в собственных мыслях, я даже не заметил, как он подошел ко мне. Комната то плывет, то исчезает из виду, и я трясу головой, пытаясь прояснить зрение. ― Все в порядке, ― повторяю я, стиснув зубы от боли. ― Не о чем беспокоиться.

У меня сводит живот, и я чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Наверное, от шока. Реакция моего тела раздражает. Пуля едва задела меня — нет причин для театральности.

Рядом со мной Лучия выглядит расстроенной. Слезы собираются в ее глазах и текут по щекам. Она ненавидит кровь, вспоминаю я. Ненавидит больницы. Вероятно, она также не слишком любит оружие. Когда умерла ее мать, отец вышиб себе мозги. Не она обнаружила тело — спасибо хоть за это, — но она должна была опознать его.

Она — женщина, которую я люблю, а я подвергаю ее опасности и снова травмирую.

Отличная работа, Антонио. Просто восхитительная.

― Лучия, ― начинаю я. ― Я… — Мой голос срывается. Что тут можно сказать? Это моя жизнь. Все, что я могу предложить ей, ― это кровь и слезы.

― Не говори, ― шепчет она. ― Все в порядке. Саймон вызвал скорую.

― Я не хочу… — Я хватаю ее за руку. Она такая теплая. Такая живая.

И если хочу, чтобы она осталась такой, я должен отпустить ее.

Сверхчеловеческим усилием я заставляю себя встать на ноги.