Отогрей моё сердце - Люсинда Миллер (2024)

- Очень хотелось наполнить твой сосуд семенем. Я об этом еще в поезде подумал, глядя на тебя как на мать.

Есения вздохнула и завозилась.

- Я тяжелый, знаю, - проведя ладонью до груди и проникнув под топ, сжал поочередно увеличившиеся груди.

Девушка легонько простонала, но не оттолкнула.

- Они стали больше и тверже, - посмотрел ей в глаза.

- Да и немного болят. Но это нормально, - утешающе улыбнулась.

Тукаев снял тяжесть руки с тела Есении и лег на спину.

- Я тебе не говорил, почему развелся с женой.

- Нет, и то, что я слышала, тебя не красит.

- Что ты слышала и от кого? – повернул голову в сторону Есении.

- Неважно…, расскажи ты, - повернулась на бок и, подперев голову ладонью, выжидающе уставилась.

- Знаешь, я ведь любил Леру. Думал, и она меня тоже. Баловал, лелеял, ни в чем не отказывал. Но я жил и работал тут, а она в Ноябрьске. В общем, налеты совершал на неделю или чуть больше. А в один вечер, явившись спонтанно, застукал ее с еб…, с мужиком.

Есения лишь грустно покивала головой, ожидая продолжения исповеди, отмечая сходство их прошлых браков.

- Я чуть не пристрелил из сайги обоих.

- Кошмар, Архип! – охнула лежащая рядом. – Это же убийство…

- Знаю. Не совсем отбитый. Не тронул я их. Но знаешь, что больше меня ранило? – послал взгляд с долей боли. – Лера была беременна от другого. А я ведь просил родить мне малыша.

- Мне жаль, что ты пережил…, я тебя очень понимаю, - погладила по горячей гладкой груди мужчину в успокаивающем жесте.

- Нет, не стоит жалеть. Все к лучшему. Так вот она мне заявила, что не желает иметь ребенка от сахаляра!

- Но почему? Что здесь такого? Это же не генетическая болезнь, разве имеет значение раса или нация, если любишь человека?

- Вот именно: если любишь. Теперь ты знаешь почему я местами такой жесткий. Не доверяю я женскому полу, - и послал лукавый взгляд.

Есения вспомнила слова бывшей любовницы Архипа и нахмурилась. Тукаев принял сей жест на свой счет.

- Сенечка, - навис над ней, буравя черными глазами. - Ты первая, кто отогрел моё сердце. А теперь, когда во чреве растет мой малыш…, не могу описать свои чувства, но ты и твоя новость будто возродили меня и зажгли огонь жизни.

- Архип, - прошлась пальчиками по его гладкому лицу, разгладила брови. - Я ведь тоже потеряла доверие после мужа к мужчинам. Да и наивная я была, в людях вообще плохо разбиралась.

- Я должен этому уёбку, ой прости…, - улыбнулся. - Денег дать за то, что ты оказалась здесь. Хотя мне искренне жаль, что тебе и Вере пришлось пережить по его вине.

- Да, ты прав. Не хочу о нем говорить, - легла и прикрыла веки.

- Спать собралась?

Есения невольно улыбнулась, лежа с закрытыми глазами, слушая дыхание мужчины над собою.

- Я же обещала…

Тукаев, понаблюдав за мимикой Есении, но так и не дождавшись приглашения к интиму, лег рядом и уткнулся носом в ее волосы, обняв за талию, придвинулся теснее.

Теперь, когда его любимая женщина зачала, он боялся навредить плоду и, успокоив возбуждение, радовался ее присутствию.

- Люблю тебя, Ласка моя. Спи.

Он впервые так открыто признался ей, раскрывая сердце и выпуская птицу любви в бесконечный полет.

Глава 41

День оленевода

Прошло две недели

Есения и Вера с того дня, когда она сообщила Архипу новость, переехали к нему в квартиру. Теперь от скуки и тишины не осталось и следа.

Крысу, спустя неделю забрали тоже, и теперь грызун, едва заслышав домочадцев, брался глодать прутья клетки, требуя освобождения из заточения. За те разы, что его выпускали на волю, успел сгрызть край пледа и ножку стула. Тукаев не ругался, а лишь тяжело вздыхал над утратой, на что получал от Есении ехидное: "То ли еще будет, Архип!"

***