Роковая женщина - Ирина Бесараб

Тима защищал меня от всего, и я ему это позволяла. Однако теперь мне пришлось самой выбивать свое место под солнцем. Я не могла позволить, чтобы повторилась история детдома. С того дня я дала себе клятву, что никто и никогда не назовет меня слабачкой, никто не сможет одолеть меня. И если мне придется, я буду грызть землю зубами, пробивать кулаками свое место под солнцем, если потребуется — убью, но я выживу!

Слова Тима глубоко засели в моей памяти:

— «Как бы ни было тяжело, но нужно подниматься и идти вперед».

Я поклялась, что найду убийцу Тима и стану настолько сильной, что смогу отомстить…

* * *

В просторной светлой гостиной, сидело два человека, женщина средних лет и светловолосый молодой мужчина. За чашкой чая они, вели беседу.

— Самое важное для уличных детей — проявление к ним безусловной любви, в которой они так нуждаются. В спокойной радушной обстановке, ребята успокаиваются и сами стараются относиться к нам уважительно, открывают свои проблемы, начинают доверять. Если и возникают конфликты, то это чаще бывает с теми, кто пришел в нетрезвом виде или «дышал» клеем. Сколько требуется мудрости и такта, чтобы не вызвать с их стороны вспышки гнева и непредсказуемой агрессии и в тоже время, оставаться строгим и непреклонным по отношению к данному греху, — огорченно рассказывала женщина своему собеседнику.

Иностранец внимательно слушал, не перебивая женщину, понимающе кивая головой. Его лицо сохраняло спокойствие, даже некую отчужденность.

— Мы благодарим Бога за те маленькие радости, которые имеем в своем труде. Разве не удивительно, что эти сорванцы сидят за партами и читают Библию, задают вопросы по теме, поют христианские гимны, помогают в уборке территории молитвенного дома? В нашем дневном приюте, мы продолжаем помогать беспризорникам, чем можем, по нашим силам и средствам: кормим их, одеваем, лечим раны, обсуждаем и читаем слово Божье.

Те, кто работает с заключенными и бомжами в ночлежках, испытывают примерно те же переживания, что и мы в своем дневном приюте. Перед нами словно «черная дыра»: посев делается, а жатвы нет — одно потребительство, использование доброты и терпения верующих людей. С детьми видеть это особенно горько и больно. Возникает один и тот же вопрос: — «сколько можно прощать?» Я все время прошу у Господа терпения, искренней расположенности, жалости. Понимаешь, что другого выхода нет, что может добро делать твоя рука. Жатва — не наше дело.

— Елена, я уверен, что вам это зачтется там, наверху.

Юноша демонстративно поднял глаза к верху. На его устах засияла озорная улыбка.

— Проблема в вашем государстве, которому плевать на своих сирот и отбросков.

Грубые слова юноши, вызвали гримасу гнева и боли на лице женщины. Она тяжело вздохнула и понимающе кивнула.

— Эти черствые души постоянно ставят мне палки в колеса. Я слышу от них одно и тоже: — «Зачем вам это нужно?». Они не понимают меня, а я их. Вопрос «Зачем» для меня не существует. Затем, что это же дети? Затем, что у нас они не будут дышать клеем, будут есть досыта и общаться с нормальными людьми.

Вы не читали наш семейный кодекс? Это страшный документ. В законе создана видимость заботы о детях, но на самом деле закон устроен так, чтобы бездомные дети навечно оставались таковыми. Главное — гражданам России запрещается помогать беспризорникам, запрещается забирать их с улицы. Закон не доверяет своему народу. При встрече с беспризорником вы должны немедленно отправить его в милицию. Что означает перемещение в приемник-распределитель, учреждение тюремного вида. Откуда дети сбегают. А ведь бегут дети не от хорошей жизни — бегут от того, что страшная жизнь на улице всеже лучше того кошмара, что твориться в детдоме.

— Я вас прекрасно понимаю, Елена! Я отлично знаю психологию и нравы этих детей, потому что и сам связан с их миром, в некотором образе.

— Да-да. Странно как-то. Вы иностранец и помогаете нашим сиротам. Зачем вам все это?