Княжна - Кристина Дубравина

Филатовы расположились на диване, негромко переговариваясь о чём-то своем, а Космос с видом весьма посредственного эксперта осматривал вырезанные из переливающегося картоны цифры на стене: единицу, две идущие друг за другом девятки и четвёрку.

Витя изловчился, прошёл между столом, придвинутым тесно к дивану, чуть Филу не наступил на ногу, продвигаясь к ёлке. Аня присела на подлокотник кресла, которое, видимо, занимала Елизавета Андреевна, — от спинки шёл запах «Красной Москвы» — и посмотрела, как муж с видом Деда Мороза складывал подарки под ветвями.

Почему-то от этой картины ей хотелось засмеяться; все же, мама, взрослые люди, знают прекрасно, что после боя курантов откроется, кто кому какой подарок сделал. А так серьёзно, почти невозмутимо укладывают многочисленные кульки, коробки и пакеты под ёлку, словно так и надо!..

Аня всё-таки позволила себе усмехнуться безобидно. Тома ей улыбку широкую вернула, ноги под себя подгибая, но спросила раньше, чем Пчёла занял первое попавшееся место и супругу пересадил себе на колени:

— Вить, потрогай, пожалуйста, ёлочку. Живая?

Он послушно смял иголочки под резкий вздох Тамары — будто ей больно было, как самой ели — и с шипением кивнул:

— Живее многих. Колючая, зараза!

Аня снова улыбнулась, Пчёле руку протянула, ловя его ладонь своей, и погладила подушечки пальцев, словно на них от иголочек ветвей могли остаться капельки крови.

Филатова прижала руки к груди и, почти канюча, шепотом жарким, быстрым заговорила Валере:

— Я тебя прошу, купи мне ёлку. Живую. Хотя бы на следующий год, Валер, пожалуйста…

Он в ответ за щёку её обнял, к себе притянул, говоря что-то такое, что Аня не могла — и, чего уж там, не собиралась — подслушивать; слова Филатова Томе губы сложили в улыбке тёплой-тёплой.

Пчёлкина взглянула на них с теплотой, но мимолётом, думая, до чего же они друг другу подходят, каким удивительно нежным становился Валера рядом с Тамарой. Пара Аню не заметила, и тогда девушка перевела взгляд на Витю, на его ладонь.

Муж, расслабив руку в её хватке, смотрел внимательно, как супруга раны от колючих веточек искала. Бывшая Князева увидела лишь мелкое-мелкое покраснение, которое обещало пропасть по истечении десяти секунд, и, вынеся вполне посредственный приговор, сказала:

— В порядке.

— Точно?

Витя убрал палочку бенгальского огня, который обычно прямо в куранты зажигали, пеплом посыпая салаты и гарниры на новогоднем столе, у Ани прогоревший фитилёк забрал.

— Точно.

— Ну, раз доктор медицинских наук, Анна Пчёлкина, мне то сказала!.. — взмахнул руками Витя, усаживаясь в кресло. — Как я могу не поверить?

— Перестань ёрничать, — кинула ему девушка, сама не заметив, как двумя большими пальцами упёрлась прямо в середину его левой ладони. Чуть тише сказала: — Давай пересядем. Здесь уже сидят.

На плечо её, спрятанное тканью некогда выпускного платья, упала вдруг рука, какая, вероятно, могла бы задрожать, если бы долго держала стакан с водой. Аня с трудом сдержалась, чтоб не окаменеть слишком явно, когда за спиной девушки раздался излишне приторный голос:

— Сидите-сидите. Я всё равно к Ванюшечке хотела зайти.

И сразу за ним — шарканье тапочек по паркету. Пчёлкина какое-то время не шевелилась даже, словно случайно ступила в медвежий капкан, и рискнула обернуться, только когда Максим, зашедший самым последним, под хохот Космоса с театральными охами-ахами пошел к ёлке с подарками наперевес.

Плечо отдало тянущей болью, как после прививки. Тень Елизаветы Андреевны метнулась по дальней стене.

Аня откашлялась в себя. Под наблюдательным взглядом Пчёлы она почувствовала на бедренных косточках знакомые руки, которые не один раз по ночам — а иногда и по утрам, дням — сжимали девушку ниже талии.

Ладони неспешно потянули её тело на ноги к Вите.

— Не при всех, ну, — тихо проговорила девушка, упёрлась ладонью в дальний от себя подлокотник.