Небо в алмазах - Alexandrine Younger

— Соф, потерпи! На свадьбе вам всё равно вместе звездочки ловить, — Тамаре не нужно много слов, чтобы прочитать по светло-зеленым глазам Голиковой, что дело снова пахнет керосином, — и, дорогая, чтобы знала! Место свидетелей на наших свадьбах заколдованное! Передается почти по наследству. Спроси у Лизки!

— Кос и Лиза — это разовая акция! И я бы прибила их на вашей же свадьбе, если бы они там не договорились, — чтобы Лизе там в соседней комнате икалось от её вечной любви к чисто человеческому «поспать»… перед своим же торжеством. — Кстати, чего это она к народу не выходит? Без пяти минут Холмогорова, и уже в баре?

— Давай дадим Лизке ещё немного спокойствия, время есть. Потому что скоро нагрянут её тётки, а у нас конь не валялся.

— Нагрянут со всей балетной труппой? Тьфу ты…

— Нет, с фатой и платьем, и пока без твоего опылителя, — Тома изо всех сил подбадривала подругу, зная, что в праздник нельзя подарить себя унынию. — Вот увидишь, что букет ещё поймаешь! Софка…

— Рак на горе свистнет быстрее… Или волк тамбовский где-то сгинет, — в такие скорые чудеса Софа не верила, — и ладно, все, можешь считать, что я успокоилась! А твоя драгоценная помада осталась в ванной…

— Ладно, заканчивай лирику, поднимай ноги, и послушай, — Тамара указала на два листка, лежащих на серванте, — встречаешь их в подъезде, где почтовые ящики, пусть сначала подумают, что мы ничего не пронюхали.

— Они со мной не расплатятся, раз такое дело, — Софка загнула один палец, начиная свой нехитрый счёт, — цветочками и шампанским попробуют задарить, а это ж серьёзно. И два… И три… Все будут пытаться подкупить, а Лизка тот ещё брюлик, я не отдам… Пусть в окна лезут, баллады поют…

— Софа, окстись, — Тома покрутила у виска пальцем, — и пожалей нас! Там ни слуха, ни голоса. У нас свадьба, а не сборище жертв хорового пения.

— О музыкантах, — при жене Филатова Софа никогда не делает вид, что её кто-то или что-то не раздражает, — а Сурикова где? Раз залетела на огонь, но вчера не пришла, спряталась за своим белым человеком…

— Репетиции, прибежит, Лиза же её пригласила.

Для Тамары нет загадки в поведении Софы. Знает, что Голикова стала замечать рассеянные взгляды Пчёлы в сторону девушки Саши. Софка отчаянно ревновала. Витя не мог и не хотел нагружать себя её упреками. Клубок непонимания вился постепенно, словно подбирая нужные нити.

— Ну и отлично, живём, — осматривая свой идеальный ярко-красный маникюр, проронила Софка. — Пусть на скрипочке лабает, как раз процент выкупа покроет… Тоже мне, мечта поэта!

— Софа! Софа… Сегодня не время… И хватит, — в глубине души Тома представляет, что это разговор в пользу бедных, и Голикова не угомониться, не в её это духе, но всё-таки продолжает перевоспитывать подругу, — перестань об этом думать! Витя, я уверена, взял себя в руки. Тебе нечего бояться! Софа, дружок…

— Ну, что Софа? Дай лапу, да? А потом Витя крикнет — фас, ко мне?! — без тени смешливости в голосе говорит Голикова. — Я её не съем, больно надо, у меня на скорпионов аллергия.

— Никто там кроме тебя ничего не заметил, — Тамара предпринимает очередную попытку реабилитации Пчёлкина, — мало ли куда кто смотрит! Это Новый год, все как стёклышки были, с глазками бегающими, как будто год свиньи встречали. Филатов вообще чуть под ёлкой не уснул, хорошо, что доползли с ним до дома потом.

— А я заметила, — категорично отметила Софа, сминая обёртку от шоколада в ладонях, — и мне этого достаточно.

— Том, прошу тебя, следи за ней вечером, и не наливай лишний разик! Ни в коем случае! Это я на правах хозяйки говорю… — уговаривая Софку вести себя прилично, Тамара не заметила, как Лиза вышла из своей комнаты, зевая, и, очевидно, медленно вспоминая, зачем все собрались в её доме. — Вставай, проклятьем заклейменный!