Библия. Ужас и надежда главных тем священной книги - Кроссан Джон Доминик (2015)

Возникает очевидный вопрос: зачем откладывать? Почему не съесть цветок немедленно? Да потому, что это цветок вечной жизни как вечного омоложения. Что толку человеку от вечной жизни, если он – хромой инвалид или согбенный старец? А это – цветок жизни, с помощью которого старец может снова и снова молодеть.

Но на пути домой случается беда.

Увидал Гильгамеш водоем, где холодны воды,

Спустился в него, окунулся в воду.

Змея, цветочный учуяв запах,

Из норы поднялась, цветок утащила,

Назад возвращаясь, сбросила кожу.

И тем самым стала единственным животным, которое способно обрести бессмертие, омолодившись. Гильгамеш же вернулся в Урук, чтобы записать свою историю. И как мы уже видели, в конце концов он и умер – смертный герой бессмертной истории.

Раздел об эпосе о Гильгамеше мы завершим следующим: позднюю версию (с тайной Утнапишти) следует читать в свете более ранней версии (с советом Сидури). Жителям «плодородного месяца» было предельно ясно, о чем здесь идет речь: не «если бы только», а «никогда». Они не думали: если бы Гильгамешу не пришло в голову купаться, он стал бы бессмертным (или: если бы змея не украла цветок, Гильгамеш достиг бы вечного омоложения).

Слова Сидури и действия змеи – разные способы открыть одну и ту же истину: людям бесполезно искать бессмертия. Когда говорится, что человек получил бессмертие, но сразу утратил его, по сути это означает, что бессмертен он и не был. По всему «плодородному полумесяцу» слушатели и читатели отлично понимали смысл этих рассказов: в животном мире лишь змея, а в человеческом мире лишь герои потопа получили бессмертие от Богов. Гильгамеш предельно ясно уяснил: вы люди смертные – смиритесь же с этим; вы не бессмертны – примите это.

Теперь перейдем от Гильгамеша и Энкиду к Адаму и Еве. Повторю свой вопрос: если мы возьмем эпос о Гильгамеше в качестве матрицы, увидим ли мы вторую и третью главы Бытия в ином и правильном свете? Для начала отметим несколько фундаментальных параллелей как ключей к матрице.

Первое. В более древней месопотамской традиции главными действующими лицами являются двое героев-мужчин, а в более поздней библейской традиции – мужчина и женщина, муж и жена. (Это архетипические модели для всемирной литературной классики: где вы видели первую человеческую пару в виде двух женщин?)

Второе. Как Гильгамеш и Энкиду, так и Адам и Ева, составляют единое целое. Как мы уже сказали, в эпосе о Гильгамеше, создание Гильгамеша идет как бы из божественной сферы вниз, а создание Энкиду – из животного царства вверх. Им вдвоем лучше, чем поодиночке. Аналогичным образом в Книге Бытие Ева – от Адама, но затем Адам возвращается к Еве в Быт 2:23–24. (Интересно, что первоначально муж перебирался в дом жены, а не наоборот. Какой вариант вы бы предпочли на месте невесты?)

Третье. В месопотамской легенде фигурирует цветок жизни-как-омоложения, а в библейском повествовании – древо жизни-как-омоложения.

Четвертое. В обоих случаях змея похищает у человека дар бессмертия.

Древо жизни

Быт 2–3 – рассказ о двух деревьях в райском Саду. Одно из них – древо вечной жизни (т. е., как мы уже видели, вечного омоложения). Другое – древо познания добра и зла. Оба пребывают во владении Божьем. Человек получает первое древо, пытается сорвать плод со второго (запретного), в результате чего теряет и первое. «И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно» (Быт 3:22).

Представьте, что видите этот рассказ впервые. Иными словами, попытайтесь услышать его так, как услышали бы жители древнего «плодородного полумесяца», а не люди, собаку съевшие на последнем христианском катехизисе. Отметим, в частности, как странно эти деревья описаны при первом упоминании: