Больше, чем соседи - Джиллиан Куинн

— Ты уже достаточно выпил на сегодня, — ставлю бутылку на место и закрываю дверцу морозилки. — Я постелила тебе постель в гостевой комнате. Почему бы тебе немного не поспать? Мне рано вставать на работу.

— Мне тоже, — невнятно произносит Уилл, цепляясь за меня в поисках поддержки.

Я смотрю на него в замешательстве. Его сезон закончился на прошлой неделе. Черт, он пьян.

Оставив Итана на кухне, я провожаю Уилла в спальню. Комната маленькая, не намного больше приличных размеров гардеробной. Уилл, спотыкаясь, заходит в темную комнату и натыкается на металлический каркас кровати, сильно ударяясь о голень.

— Блядь, — кричит он и падает на матрас, хватаясь за ногу обеими руками.

Сажусь рядом с ним и включаю прикроватную лампу. Тусклый свет отбрасывает тень на его лицо. Мы совсем не похожи. У моего брата каштановые волосы нашего отца и карие глаза, в то время как у меня светлые волосы нашей матери и светло-голубые глаза.

— Хочешь, я принесу тебе стакан воды и немного тайленола?

Он качает головой и зарывается в подушку, глядя на меня одним открытым глазом:

— Нет, я в порядке. Спокойной ночи, сестренка.

Снимаю с него ботинки, бросаю их на пол и поднимаюсь с кровати:

— Спокойной ночи, старший братец.

К тому времени, как я закрываю за собой дверь, Уилл уже храпит. На несколько секунд я забываю, что ждет меня на кухне. Пока не нахожу Итана, сидящего на стойке и бухающего из бутылки водку, которую я забрала у Уилла. Мудак.

Итан подносит ее к губам и подмигивает мне. Он выпивает большую часть оставшейся жидкости просто назло мне.

— Отдай, — я протягиваю ладонь и жду, когда он отдаст ее мне.

Он делает еще один глоток, прежде чем вложить бутылку мне в руку, сжимая мои пальцы вокруг нее вместе со своими. Холодок пробегает по мне от холодной бутылки и того эффекта, который оказывает на меня прикосновение Итана. У нас всегда была химия, так что неудивительно, что такая близость к нему пробуждает чувства из прошлого. Эти эмоции длятся всего три секунды, прежде чем я вспоминаю, что он сделал со мной. Я вспоминаю, как сильно его ненавижу, и отворачиваюсь от него.

Когда Итан соскальзывает со стойки, то падает на меня, врезаясь в плечо. Я на секунду спотыкаюсь и хватаюсь за ручку холодильника, чтобы не упасть.

— Тебе пора ложиться спать, — говорю я Итану.

— Да, мамочка, — говорит он, дыша водкой мне в лицо. — Ты меня тоже уложишь?

Я фыркаю:

— В твоих мечтах, приятель.

Он обнимает меня за спину, и его ладонь касается моей левой груди.

— Не будь свиньей, Итан.

Не обращая внимания на то, что ощупывает мою грудь, он бормочет:

— Из-за чего ты сейчас ноешь?

Он разбит вдребезги, гораздо хуже, чем когда он ночевал у нас дома в старших классах. Итан никогда не был груб со мной, когда я училась в средней школе. Наши отношения были особенными, чем-то, чем я дорожила. Пока он не ушел от меня, не попрощавшись. Он стал другим человеком, когда вернулся из Бостона.

Мне приходится держаться за перегородку, разделяющую гостиную и кухню, чтобы дотащить Итана до дивана, не снеся при этом фотографии со стены. Мы почти достаем до телевизора с плоским экраном, который стоит на дубовом комоде, подаренном мне родителями при переезде.

Каким-то образом мне удается добраться с Итаном до дивана, не свалившись на пол, я обнимаю его за спину, и его вес обрушивается на меня. Но не без того, чтобы он не взял меня с собой. Я собираюсь повалить его на подушку, когда его нога переплетается с моей, в процессе ставя мне подножку. Мы падаем боком на стопку подушек. В нем двести двадцать фунтов (прим. сто кг) крепких мышц, доведенных до совершенства, и он накрывает меня, как тяжелое одеяло.