После долго и счастливо - Хлоя Лиезе

— Твоя десятая, — говорит мама, улыбаясь мне. — Положено дарить подарок из олова. Или алюминия. Это символизирует гибкость и выносливость, необходимую для сохранения брака. Ты же помнишь, да?

— Мама, — постучав ложкой по краю сковородки, я откладываю её в сторону. — Ты вообще меня знаешь? Я помешана на такой фигне, — я улыбаюсь про себя, вспоминая наши подарки. И великолепный секс, которым мы занялись после обмена ими.

Она прогоняет меня в сторону, чтобы я не мешалась возле её рабочего места на кухне.

— Я подумала, что ты вспомнишь, но я также знаю, что ты вернулась к работе и в последнее время кажешься занятой.

— Я занята, но не только работой. Я теперь дважды в месяц хожу в караоке, и мы с Эйденом снова начали играть в любительской команде. Дел много, но это хорошо. И даже жонглируя этим, я не забыла про подарок мужу на годовщину.

— Ну, я рада, что ты занята в хорошем смысле, но не забывай про свою мамулю. Я здесь, знаешь ли. В последнее время я чувствую себя весьма бесполезной.

Я обнимаю её рукой за талию и кладу голову на её плечо. Она целует меня в волосы, затем начинает нарезать свежую петрушку.

— Мне знакомо это чувство, — говорю я ей. — Я честно это понимаю. Но для меня ты ни капли не бесполезна. Я люблю тебя. И я знаю, что ты на моей стороне.

— Знаешь? — переспрашивает она.

Я медленно отстраняюсь.

— Что?

— Как ты после поездки? — спрашивает мама, не сводя глаз со своей задачи.

Я непонимающе хмурюсь.

— Нормально. Ну то есть, даже хорошо. Честно.

— Хм, — она отодвигает петрушку и ополаскивает доску в раковине. — Я спрашиваю, потому что тебе, должно быть, непросто было праздновать наш брак, когда твой собственный брак переживал трудности.

Я встревоженно смотрю на свою мать.

— Что?

Мне придётся убить своих братьев.

— Твои братья мне ничего не сказали, — мягко говорит мама, угадывая мои мысли. — Ты же моё дитя, Фрейя. Я видела твою печаль. Я хотела спросить раньше, но думала, что будет лучше подождать, пока всё не устаканится с отцом Эйдена, и потом уже поднимать тему.

Эйден ещё не виделся с Томом, но много говорил об этом на приёме у психолога и подумывает об этом. Когда он не у психолога и не на работе, он дома, делит диван со мной, отвечает на звонки Дэна, а когда вся работа сделана, смотрит фильмы, прикасается, разговаривает. Я полностью погрузилась в наши отношения, в создание жизненного баланса между работой и развлечениями, и даже забыла, что не сказала своей матери о том, в чём так глубинно нуждалась. Чувство вины оседает в моём животе.

— Прости, мам. Я не хотела обременять тебя своими проблемами в браке во время празднования твоей годовщины. А с тех пор как мы вернулись, жизнь попросту не останавливалась.

— Тебе не нужно извиняться, Фрейя. Но впредь говори мне, — произносит она, пригвождая взглядом светлых глаз цвета льда и зимнего неба, в точности как мои. Она сокращает расстояние между нами и крепко обнимает меня. — Не защищай меня, потому что я твоя мама, — шепчет она. — Матери защищают твоих детей. Скоро ты и сама это узнаешь.

Я застываю в её объятиях.

— Я не… Мы не…

— Знаю, — тихо говорит она. — Но это придёт. И когда это случится, ты будешь изумительной матерью, — она отстраняется и мягко накрывает мою щёку рукой. — Даже лучшей мамой, чем та, которой ты приходишься всем, кого любишь, замечательной мамой-медведицей.

Взрыв мужских голосов привлекает наше внимание к задней террасе, которую я вижу через раздвижные стеклянные двери. Все братья, включая Акселя и Райдера, прилетевших на самолёте, здесь, поскольку Эйден сказал, что хочет, чтобы мы начали такую же традицию, как мама и папа, праздновать наши годовщины с семьёй.

Прищурившись, я пытаюсь разглядеть, что они там делают. Эйден смеётся, все братья собрались вокруг него.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Не знаю, — мама пожимает плечами.