Не дожидаясь моего ответа, она протискивается мимо меня и захлопывает за собой дверь спальни. Я все еще вижу красные отметины вокруг ее горла, которые напоминают о том, что я в полной заднице. Все очень плохо.

Вина за то, что я причинил ей боль, даже во сне, вызывала у меня тошноту. Но то, что она увидела во мне что-то хорошее, через все это дерьмо, было в несколько раз больнее.

* * *

На следующее утро Эмери ждала меня на кухне, она была одета в блузку с высоким вырезом, скрывающей возможные следы от моих рук, и черную юбку-карандаш длиной до колена. Под глазами залегли темные тени, но их скрывает макияж, который был сделан так безупречно, что скрыл даже порезы и синяки на ее лице. Она не встречает моего взгляда, когда я подхожу к ней.

Она готова к выходу, сумка висит на локте, телефон крепко зажат в изящных пальцах. Она накинула на шею шарф, который только сильнее напомнил мне о моих руках на ее горле.

— Я покормила Джинкса и вывела его на улицу сегодня утром.

Я киваю, но остаюсь на месте, чувство вины так тяжело сидит в моем животе, что кажется, будто я несу свинцовый шар. Я потянулся за шарфом, и меня охватили воспоминания о том, как я сделал это в первый раз. Только она прятала след от засоса, который я ей оставил, а не синяк от моих рук.

— Не надо, — шепчет она, отстраняясь от моей руки. — Я в порядке.

— Покажи мне, — требую я.

— Все в порядке, Атлас.

— Покажи. Мне.

— Атлас…

Она вздыхает, когда я не двигаюсь с места, и осторожно распутывает шарф, прежде чем потянуть за воротник рубашки. На ее нежной коже присутствуют следы от моих пальцев — темные синяки, вокруг ее изящного горла. Я до боли сжимаю челюсти.

— Все в порядке, это не больно, — врет она, оборачивая шарф. — Я в порядке.

— Тебе нужно держаться от меня подальше, Эмери, — я смотрю на ее красивое лицо, большие глаза и светлые волосы. — Держись от меня подальше. Спаси себя.

— Но…

— Мы опаздываем, пойдем.

Глава 22

༺Эмери༻

Он не смотрел на меня, не разговаривал со мной, даже не признавал моего существования. Только проводил меня через дверь в офис и направил к кабинету Ванессы.

Из-за синяков все выглядело еще хуже, чем было на самом деле. Мне повезло, что кроме следов больше ничего не было, но Атлас видел это не так. Он смотрел на них, и его руки сжимались в кулаки, ногти впивались в ладони. Думаю, он даже не заметил, что делает это с собой. Он оставлял на ладонях красные рубцы и сжимал челюсти так, что я боялась, как бы он не сломал зубы. Мужчина пожирал себя заживо за действия, которые совершил под влиянием кошмара.

Это пугало меня, но я не винила его. Я хотела забраться в его голову, стать свидетелем его демонов, увидеть все своими глазами, чтобы знать, как его исправить. Как собрать все эти разбитые осколки и склеить их обратно.

Боль не всегда была физической, иногда это были наши собственные мысли, наши собственные воспоминания, которые били нас так сильно, что оставляли невидимые раны, которые могли чувствовать и видеть только мы сами.

Его разум был неустойчив, но я делала все, что могла, чтобы держать его в узде, даже если сам мужчина этого не хотел. Он нуждался во мне, хотя никогда бы не признал этого.

— Эмери, — мягко улыбается Ванесса, как только мы входим в ее кабинет. Она тепло пожимает мне руку, накрывая мою ладонь своей, и улыбается. А вот с Атласом она поднимается на цыпочки и целует в щеку, причем рука задерживается на его теле гораздо дольше, чем это было положено по правилам. Мне приходится сдерживать ревность, которая вырывается на поверхность.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки так сильно, что чувствую вкус крови на языке, и смотрю куда угодно, только не на них.